До лета 1989 года никакими неформальными, независимыми от ЦК КП Азербайджана и Совмина АзССР общественными объединениями или движениями в республике и не пахло. Никогда не было ничего слышно и о каких-либо азербайджанских диссидентах, если, конечно, не считать таковыми иранских беженцев-политэмигрантов из Азербайджана, - того самого, натурального.
И это было понятно всем, кто знал республику хоть немного изнутри. Никаких неформальных объединений не было, и быть не могло в псевдосоциалистическом клановом обществе, каковым в той или иной мере был весь Советский Союз. Азербайджанская ССР в этом аспекте занимала одно из первых, если не первое место. Занимала не только в силу специфики менталитета общества, но и в силу той всевластности и вседозволенности, которая была - как ни у какого другого республиканского лидера в СССР - у многолетнего правителя республики Гейдара Алиева. Человека, близкого на протяжении почти двух десятилетий к руководству всесильного КГБ и одновременно «лично к товарищу Леониду Ильичу Брежневу». Ведь с последним был близко породнен (они были женаты на родных сестрах) Семен Цвигун - второй человек в иерархии КГБ СССР.
С.Цвигун покровительствовал Г.Алиеву в бытность свою председателем КГБ при Совмине АзССР. Направляясь на повышение в Москву, он выдвинул Г.Алиева на пост главы КГБ Азербайджанской ССР, а позже лоббировал в Москве его утверждение в качестве Первого секретаря ЦК Азербайджана. Ясное дело, что при таких связях и могуществе Гейдар Алиев полностью контролировал «преданную» ему республику, не допуская в ней никаких неформальных движений и элементов, которые могли угрожать и его личному клану. В СССР какие-то зачатки неформальных движений имелись в республиках Прибалтики, на Западной Украине, - областях с сильно выраженным национальным сознанием и конфессиональной спецификой, ставших частью Советского Союза фактически только после Второй мировой войны. К примеру, в Молдавии, также поздно вошедшей в состав СССР, в советский период не существовало какого-либо национального диссидентского движения. Ведь сложившегося молдавского этноса ранее не существовало; в царской России жители региона были бессарабцами, в Румынии – румынами одной из провинций страны; к тому же румыны исповедовали православие. Были небольшие неформальные группы в Советской Армении, – благодаря наличию многочисленных нитей связи через диаспору с «заграницей», то есть опять-таки благодаря влиянию сформированных за пределами страны консолидированных национальных структур.
Наконец, были Москва и Ленинград с их многочисленной интеллигенцией, диссидентами, революционными традициями. Что же до Азербайджанской ССР, то здесь, как и в Средней Азии, еще далеко не был завершен процесс национальной консолидации, а каких-либо традиций борьбы за независимость никогда не было. О какой борьбе за национальную независимость можно говорить, если «Азербайджанская Демократическая Республика» была провозглашена под эгидой турецкого военного командования в 1918 году? Первоначально «власть» АДР распространялась лишь на мусульманские кварталы Елизаветполя (Гандзак, Гянджа) и некоторые их окрестности. И лишь после завоевания турками Баку и объявления города столицей новообразованного государства началось собирание огнем и мечом разноплеменных территорий и народов в его состав. В советское время этот процесс продолжился, и лишь в послевоенные годы началось активное перемалывание различных «мусульманских» этносов с целью создать новую общность – азербайджанский тюркский народ. И вдруг случилось невероятное. Среди всех националистических движений, которые вспыхнули в Советском Союзе, начиная с движения за независимость прибалтийских республик, ни одно не двинулось из безвестности к власти так быстро, как Народный фронт Азербайджана (НФА). А, главное, ни в одной из республик не произошел де-факто полный переход власти от устоявшихся партийно-советских структур к «неформалам» за какие-то полгода, как это случилось в АзССР. Еще весной 1989-го практически никто в СССР и не подозревал о существовании в АзССР НФА или чего-то подобного, хотя создание его и относят к марту 1989 года.
Материализовавшийся летом 1989-го будто бы из ниоткуда, НФА уже в августе провел сначала однодневную, а затем двухдневную всеобщую забастовку, а в сентябре уже на долгое время парализовал железные дороги Закавказья. А 23 сентября неформалы из НФА «заставили» партийно-советскую власть АзССР принять своим карманным Верховным Советом Конституционный закон о суверенитете. Этот закон первым в СССР провозгласил полный контроль республики над природными ресурсами, включая нефть, право вето на не устраивающие Баку решения Москвы, право на выход из СССР. Равно как и право создавать и ликвидировать автономии в своих данных сверху, советских административных границах. Весь этот набор «информации к размышлению» склонял к мысли о том, что НФА – не что иное, как структура, созданная в глубоких недрах КГБ АзССР и Компартии Азербайджана.
Власти АзССР тем самым как бы выставили от себя некий орган, призванный проявить недовольство народа и серьезно заявить о его готовности начать полное «непослушание» центральным властям. В отличие от официальных республиканских властей, продолжавших свою прежнюю политику «послушания». Между прочим, понимание этого очевидного факта было присуще карабахским представителям с самого начала появления из ниоткуда Народного фронта Азербайджана. В конце августа 1989-го, в интервью областной газете «Советский Карабах» народный депутат СССР от Мартунинского национально-территориального избирательного округа Вачаган Григорян говорил об обстановке в регионе: «Она с каждым днем все более накаляется. Руководство Азербайджана, как видим, ничего не предпринимает для того, чтобы воспрепятствовать этому, скорее наоборот». В ноябре 1989 года 8 депутатов Верховного Совета АзССР от НКАО сложили с себя депутатские полномочия. В письме, опубликованном в областной газете, они объяснили свой шаг дальнейшей невозможностью участвовать в работе органа, который «сеет и углубляет межнациональную вражду».
Сложившие с себя полномочия депутаты заявляли: «Мы считали и продолжаем считать, что автор геноцида, варварской депортации армян – не народ, что азербайджанский крестьянин, рабочий-нефтяник, как и мы, хотят восстановления мира и добрососедских отношений между двумя народами». В письме отмечалось, что «в Азербайджане есть влиятельные силы, пытающиеся втянуть собственный народ в пучину межнациональной розни». Что Верховный Совет АзССР фактически содействовал эскалации напряженности в регионе, усилению национальной непримиримости сторон, организации блокады области и Армянской ССР. Своими действиями и речами парламентарии республики призвали людей к открытому насилию…» Говоря о деятельности НФА, бывшие депутаты ВС АзССР от НКАО писали: «Организация, именующая себя Народным фронтом, с попустительства и благословления государственных властей республики, прибегает к насилию, экономической блокаде, варварским актам, средь бела дня грабит и похищает государственное и личное имущество…». То есть бывшие депутаты из числа трудящихся, в основном сельчане, прекрасно осознавали, что угроза их краю исходит из руководства АзССР, и весьма точно охарактеризовали суть и происхождение Народного фронта Азербайджана как придатка властей республики.
К сожалению, подобного понимания в целом по стране, и даже в ее столице не было. Практически все «реформаторы-демократы» приняли появление НФА за чистую монету, как действительно шедшее снизу консолидированное неформальное волеизъявление азербайджанского народа. Тем самым нарождавшейся советской демократией в очередной раз было продемонстрировано крайне поверхностное понимание событий в Закавказском регионе. Равно как и патерналистский подход, позволяющий списывать кровавые эксцессы на «естественную несознательность недоразвитых масс».
Роль внешнего фактора, полная смычка между официальными властями АзССР и отделениями НФА на местах – все это было проигнорировано «думающей», «передовой» частью советского общества. Практически полностью солидаризовались с НФА и аналогичные «фронты» в ряде союзных республик, у которых и позаимствовали название своего детища бакинские идеологи нового азербайджанского национализма. В неформальных движениях республик Прибалтики, в частности, уже тогда возобладала весьма примитивная теория, в соответствии с которой все проблемы автономий в СССР провоцировались из Кремля с целью «держать и не пущать» из Союза свободолюбивые народы союзных республик. Тем самым, народам автономий отказывалось в каких-либо человеческих и гражданских устремлениях и отводилась роль цепных псов режима. При этом ни один, даже самый продвинутый «саюдист» (от литовского неформального движения «Саюдис» - т.е. «Союз») не мог толком объяснить, почему, например, Литва, получившая при формально добровольном вхождении в СССР немалые территории поверженной совместно коммунистами и нацистами Польши из рук тех же коммунистов – суть «закрепощенная демократия».
А Нагорный Карабах, насильно включенный в АзССР решением Кавказского бюро российской партии большевиков, подвергавшийся этнической чистке и блокаде при попустительстве руководства СССР – оплот советского империализма? Несомненно, такая ориентация «демократов» лишь облегчала Кремлю расправу с «бунтующим» Нагорным Карабахом и поощряла азербайджанских националистов в Баку и на местах. Ведь голос протеста слышался только из Армении, и если для коммунистов это был лишь националистический фактор, «нож в спину перестройке», то для «демократов» - происки тех же коммунистов из Центра. Во многом отсюда проистекали тотальный характер начавшейся в АзССР летом 1989 года блокады, других враждебных акций против карабахцев, повсеместность и безоговорочно обязательное участие в них всех без исключения граждан, - под страхом наказания для несогласных.
Мелик-Шахназаров А.А. Нагорный Карабах: факты против лжи. М., 2009.