Женщине говорить о своей беременности кому-либо, даже мужу, считалось неприличным. Когда же состояние её становилось очевидным, то старшие женщины, убедишись в этом, намекали о нём мужчине. Говорить о беременности прямо не разрешалось, так как опасались злых духов, порчи. Беременную звали «дзондр вотка», «дзондр вонер» (у джаникцев), «дзндрацес», «дзндроцес» (у трабзонцев), что означает «тяжёлые ноги». Её окружали в семье заботой и вниманием, старались выполнить её пожелания, чтобы ребёнок был хорошим. Есть беременная могла всё, что хотела. Запреты же в основном касались:
1) выполнения некоторых видов работ;
2) общения и контактов с людьми, животными и предметами, считавшимися по какой-либо причине нечистыми или опасными;
3) физиологических особенностей организма женщины в этот период.
Согласно первой группе запретов беременная женщина могла и должна была работать до последнего дня, выполняя все виды работ, кроме шитья. В воскресенье и церковные праздники будущей матери запрещалось стирать, убирать и вообще выполнять любую работу. Если она на Пасху красила яйца, то ей нельзя было касаться себя рукой, иначе на этом месте у ребёнка, как считалось, будет родимое пятно. Не разрешалось также сажать наседку на яйца и т. д. Все эти запреты объяснялись одинаково — вероятностью тяжёлых родов или же смертью ребёнка или роженицы.
Следующая группа запретов объяснялась страхом потерять уже родившегося ребёнка: беременная не должна была переступать через весы, касаться кошки, обижать любых животных. Это могло впоследствии повлечь смерть ребёнка. Нельзя было видеть покойников, тем более находиться с ними под одной крышей, так как считалось, что покойник может забрать ребёнка с собой в загробный мир. Бездетных женщин, которые якобы могли магическим путём отнять ребёнка у беременной, следовало всячески избегать. Ряд запретов был направлен на обеспечение будущего ребёнка (склонности, имущественное положение и т. д.). Например, беременной запрещалось брать что-либо без спроса, иначе ребёнок будет вором. Ни в коем случае у беременной не занимали денег вечером или утром, если она не истратила из них хотя бы ничтожную сумму. Иначе считалось, что в доме постоянно не будет денег. И последнее, что касается физиологических особенностей женского организма в период беременности: женщина должна была терпеливо переносить все недомогания, поменьше лежать и побольше ходить для того, чтобы роды были лёгкими. Далее: во второй половине беременности жена спала с мужем раздельно, то есть существовал запрет на интимные отношения, что объяснялось опасением за жизнь и здоровье ребёнка.
С наступлением родов («цанант» — роды) звали «майрик» (амшен.) — повивальную бабку. Ничто не могло помешать её приходу. Даже в случае болезни она должна была прийти, иначе за отказ на неё обрушатся, во-первых, божья кара, во-вторых, осуждение людей и потеря будущих клиенток-рожениц. От посторонних начало родов тщательно скрывали, опасаясь «пис ачкер» (амшен.) — дурного глаза, «сглаза». Таким образом, о родах знали лишь домочадцы.
Сами роды обычно проходили в доме. Главным действующим лицом во время родов была, естественно, повивальная бабка, как правило, пожилая, вдовствующая женщина, у которой было много детей (т. е. не меньше шести), обладавшая необходимыми знаниями.
Повитухами становились набравшись опыта при собственных родах, ни у кого специально не учась. Помогали повитухе женщины, находившиеся в доме, где проходили роды. Кроме того, присутствовал и будущий отец, то есть муж роженицы. Женщины грели воду, подносили повитухе необходимые предметы и т. д. Муж должен был помогать в момент потуг. Амшенка во время схваток лежала, когда же начинались потуги и приближалось рождение ребёнка, женщина становилась на чистую простынь, лежащую на полу и опускалась на колени. Между колен роженицы бабка клала сито так, чтобы дитя упало в него. Поскольку стоять в такой позе приходилось долго, роженице помогал муж, придерживая её под руки. Повитуха же старалась помочь роженице («дhачинэн» — амшен.). С первых схваток и до конца родов она читала молитвы, делала массаж, ощупав живот, определяла, как скоро родится ребёнок, могла изменить положение плода в животе матери. Она помогала ребёнку выйти, а если роды затягивались, то на живот роженице клали что-либо тяжёлое. Кроме того, существовали и другие меры, которые якобы ускоряли рождение ребёнка и облегчали муки роженице. Это и открывание всех окон, дверей, замков, откидывание крышек на посуде, расплетание кос роженицы. Всем девушкам и девочкам в доме разрезали карманы. Никто в доме не должен был быть подпоясанным. Иначе по поверьям амшен, женщина могла умереть, так и не родив. Все, кто находился в доме во время родов, не должны были покидать его до их окончания.
Когда же наконец рождался ребёнок, бабка за пуповину вытаскивала так называемое детское место («ерэхи деhа» — амшен.), если оно не выходило само. Иногда послед называли «ынгеря», что значит «друг, подруга» («ерэхи ынгеря» — «друг ребёнка»). Пуповину называли «бёйд (э)» (амшен.). После того, как повитуха обрезала пупок («бёйдэ гудрецик»), отец новорождённого закапывал послед и пуповину в саду в том месте, где мало кто ходит, то есть где-нибудь в глухом углу. Пупок, обрезанный шириной в ладонь, отпадал на третий-пятый день. Его прятали в какую-нибудь дырочку в стенах дома. Затем повитуха мыла ребёнка в специальном тазу «ляhан» тёплой водой с солью, пеленала. Пелёнки («ерэхи шор») должны быть чистыми и белыми. Запелёнутого ребёнка повитуха укладывала в колыбель («оророц», «уруруц»). Закончив с этим, она вновь занималась роженицей: обтирала её чистой тряпкой, умывала лицо. Женщины-помощницы убирали комнату, стелили роженице чистую постель и укладывали спать, предварительно напоив её теплым молоком, чтобы у неё было много молока. Больше никаких действий в этот день не проводили. Если ребёнок рождался мёртвым, стреляли в воздух. Имя такому ребёнку не давали и хоронили его где-нибудь в огороде. Если ребёнок был уродцем, его иногда убивали, но этот факт тщательно скрывали от посторонних.
Утром следующего дня вновь приходила повитуха и купала новорождённого. Вообще купать ребёнка в первые три-четыре дня после рождения было главной обязанностью бабки-повитухи. В эти дни она проверяла самочувствие матери и ребёнка, помогала ей по дому, если больше в доме не было женщин, учила роженицу, как кормить, купать, пеленать, и вообще ухаживать за младенцем. Обязанностью бабки было и крещение ребёнка. Это делалось в первую неделю после рождения: бабка сбрызгивала на ребёнка святую воду, читала молитву и обмывала себе руки до локтей этой водой, а роженице — лицо и руки. После этого роженица считалась чистой и могла вставать с постели, ходить в церковь и т. д.
Этим обязанности бабки-повитухи ограничивались. Роженица готовила ей подарок, в который обязательно входил кусок мыла, свеча и хлеб, а кроме этого дарила деньги, отрез на платье, чулки и т. д. Женщины-помощницы от подарков отказывались: «Мы ведь тебе не чужие!» Почему же обязательно дарили мыло, хлеб и свечу? Существует такое объяснение: «мылом руки умоет, хлебом силы удвоит, со свечой пойдёт и дорогу найдёт».
Следующий период — послеродовой. Несколько обособлены здесь первые сорок дней после рождения («каррасунк», «каррсунк»). В это время в дом, где находились роженица и ребёнок, никого не пускали, говорили: «Вот пройдёт 40 дней, тогда и пустим». Делалось это, чтобы никто не навёл на мать и младенца болезнь, сглаз. Сорок дней женщина не выполняла тяжёлой работы, не стирала, не выходила из дому. Если ей некому было помочь в доме, то приходила соседка, так как помочь роженице считалось богоугодным делом. Ребёнка никому не показывали, чтобы не умер и не заболел.
После сорока дней накрывали стол, приглашали крёстного отца («кавор», «кавер»). Остальные приходили без приглашения. Все приносили какой-нибудь подарок младенцу: пелёнку, шапочку, платьице и т. д. Какого-либо специального обряда в этот день не совершали, просто приглашённые узнавали имя младенца, пили за его здоровье. Имя ребёнок получал от свёкра или свекрови, часто давали имена умерших родственников. Если же до этого у роженицы дети умирали, то давали имя отца. Происходило имянаречение в день крестин. Крёстным был тот, кто был посажённым отцом на свадьбе. Институт «кавераутюн» считался почётным и был наследственным.
После сорока дней женщина выполняла по дому работу без ограничений, могла выходить во двор, общаться со всеми. Часто после окончания «каррсунк» мать забирала её вместе с ребёнком на 10 – 14 дней к себе домой. Особое место, как видим, в родильном обряде принадлежит ребёнку. Именно он, как продолжатель рода, является главой причиной всех обрядовых действий. Не случайно рождению мальчика радовались больше, он — кормилец родителей в старости, их гордость и опора. Считалось, что хорошо родиться в праздники — Новый год («Навасард»), который отмечается осенью, Вознесение («Вардавар») и т. д. Плохим временем для рождения считали май — вся жизнь ребёнка будет тяжёлой, было и рациональное объяснение: весной и летом работы много и мать не сможет постоянно быть с ребёнком, зимой же, наоборот, у матери времени больше. Существовало и другое объяснение, что рождённые зимой дети — здоровые и крепкие. Как говорилось выше, имя ребёнок получал во время крестин. Крестили в первые семь дней после рождения. После геноцида 1915 года стали крестить и в первый год жизни, и даже в семь лет. В этом случае имя давали сразу после рождения. Наиболее распространены были имена: у мальчиков: Акоп, Арутюн, Сирак, Сейран, Гамаз, Вазген, Вачик; у девочек: Майрам, Маник, Олмаз, Куhарик, Ашхен, Варсеник, Арменди, Гарсун, Иммастун, Азнив. Иногда имя давали и до рождения.
Считалось, что если первый раз покормить ребёнка правой грудью, то он будет хорошим и красивым.
Большое внимание уделялось различным оберегам от «сглаза». Например, на правое плечо рубашки нашивали двенадцать блестящих бусинок или прикалывали майского жука, чтобы отвлечь дурной глаз. Опасаясь смерти в детстве, часто ребёнка «продавали»: многодетная женщина «покупала» его у матери за символическую плату, а затем отдавали матери через окно. Так пытались обмануть смерть. Существовал и такой обычай: ребёнка уже после года нарекали мусульманским именем, приглашали муллу и тот «крестил» ребёнка по мусульманскому обряду. Ребёнка с особой отметкой («ншан») — родинкой, пятном — считали счастливым, также как и родившихся «в рубашке». Родившегося ногами называли «тияур» — на лошади — и верили, что он будет хорошим наездником. Таковы основные приметы сберегательного, охранительного характера действия в первые годы жизни.
С первых дней жизни и до двух лет ребёнок спал в люльке. Люлька была на четырёх ножках. Длина ножек увеличилась в начале XX века, когда стали спать на кроватях. Подвесную люльку использовали в тех семьях, где была нянька. В люльке было специальное отверстие для сбора мочи, причём для мальчика и девочки различное. Часто для мальчика в этих целях пользовались и бутылкой. Ребёнка клали в специальный мешок-пелёнку («ка-пух»), главная функция которого — уберечь дитя от падения из люльки. В семьях, где не было люльки, использовали корыто.
Очень интересно приспособление для ходьбы («ирек катлив», «тандыр ерэхи»), которое изготовлялось в домашних условиях: в табурете делали отверстие, к ножкам крепили колёсики, так чтобы стул-табурет ездил. В него опускали ребёнка, когда тот начинал ходить, то есть в восемь-девять месяцев и позже.
Точный день рождения ребёнка не запоминали, но годовщину отмечали. В удобный день накрывали стол для гостей, которых специально не приглашали: приходили те, кто помнил о рождении ребёнка. Каждый гость приносил обязательно какой-нибудь подарок для ребёнка. В этот день не просто собирались за столом, чтобы выпить за здоровье младенца, но и совершали специальный обряд, функциональную направленность которого установить не удалось. Первый из гостей, кто переступал порог дома, должен был состричь с головы годовалого ребёнка три пряди с макушки и лба, либо с двух висков и затылка. Эти волосы закатывали в воск с негоревшей свечи, а затем прятали в стенку дома. После этого можно было уже стричь ребёнку волосы и ногти (до года ногти ребёнку обкусывала мать), а также подносить ребёнка к зеркалу, что до года делать не разрешалось.
Таков в основных чертах родильный обряд и связанные с ним обычаи амшенских армян конца XIX — начала XX века.
Если у Вас произошла ошибка загрузки, тогда Вы можете скачать книгу