Когда заходит разговор об армянах, проживающих на Дону, как правило, вспоминают историю крымских (еще раньше анийских) армян, в соответствии с указом Екатерины II от 9 марта 1777 г., переселенных в низовья реки Дон (Новороссийская, с 1802 г. – Екатеринославская губерния, а с 1887 г. – Область Войска Донского), а затем, по Грамоте императрицы от 14 ноября 1779 г., получивших различные льготы и на вечные времена широкое самоуправление. Условно, это первый поток армян, переселившихся на Дон. Между тем, если не считать более стародавние времена (например, армянское присутствие в городе Азове в средние века), на Дону проживали в значительном числе и другие группы армян. Так, в течение всего XIX в. на берегах Тихого Дона, преимущественно в Нор-Нахичеване, поселялись армяне из Западной Армении, спасавшиеся от турецких преследований. Это был второй поток переселенцев, уточним, если не считать более древние времена. Третий, самый значительный поток переселенцев-армян на Дон приходится на период Первой мировой войны и последовавшее после ее окончания первое советское десятилетие. На этом этапе также преобладали беженцы из Западной Армении, спасавшиеся от геноцида, учиненного Турцией. Но, в отличие от второго потока, в этот раз армяне, прибывшие на Дон, поселяются в разных городах и в юго-восточных районах, где, в соответствии с советской аграрной политикой, по решению центральных и региональных властей, было основано несколько новых армянских поселений. В связи с тем, что неоднократное районирование приводило к изменению административных границ в Северо-Кавказском (с 1934 по 1937 г. Азово-Черноморском) крае, одни новосозданные армянские села оказались в составе Краснодарского края, а три из них: Шаумян, Арарат и Микоян – в Ростовской области. Из этих населенных пунктов (если не считать то, что осталось от хутора Микоян и ухоженного кладбища в Арарате), увы, сохранился только хутор Шаумян, или Шаумяновское сельское поселение Егорлыкского района, в непосредственной близости от границы Ростовской области с Краснодарским краем. В настоящее время хутор Шаумян – единственный крупный армянский населенный пункт в Ростовской области, находящийся за пределами Мясниковского района. Его образованию и основным вехам в развитии посвящена эта статья.
Впервые к теме образования села обратилась краевед С. М. Хачикян, материалы которой, наряду с другими источниками, использованы в данной работе. Особая благодарность упоминаемым в работе информантам из этого села. Сразу же оговоримся по поводу названия хутора. На современных картах Ростовской области топонима «Шаумян» нет. На его месте есть сельское поселение (хутор) Шаумяновск Егорлыкского района Ростовской области. То есть изначально литературно грамотное название «Шаумян», производное от фамилии известного революционера, со временем было превращено в «Шаумяновск». Мы согласны со следующим мнением, высказанным исследователем Арсеном Мелик-Шахназаровым по поводу аналогичного переименования в советский период властями Азербайджанской ССР районного центра Шаумян Северного Арцаха (ныне оккупированного): «В советское время райцентр, давший название району, именовался совершенно неграмотно с точки зрения русского языка: Шаумяновск. В патологическом стремлении не допустить присутствия на карте Карабаха армянских наименований бакинские идеологи к фамилии “закавказского Ленина” прибавили окончание “о” и от гибрида “Шаумянов” образовали название райцентра и района». Мы не сомневаемся, что, в отличие от сознательного манипулирования топонимами в АзССР, соответствующие органы власти области проявили недостаточную компетентность в топонимике. А может быть, скопировали указанные выше манипуляции азербайджанских властей. Впрочем, это не единственный пример подобного «топонимического творчества». В Лазаревском районе Сочи, в 12 км к северо-западу от Центрального Сочи расположен поселок Шаумяновка, разделенный на Верхнюю Шаумяновку и Нижнюю Шаумяновку. Поселок основан в начале ХХ в. спасшимися от геноцида западными армянами, а в советский период получивший название Шаумян. В Георгиевском районе Ставропольского края также имеется поселок Шаумяновский. Впрочем, это название там вписывается в демографическую логику: в населенном пункте абсолютно преобладает русское население. В нашей статье в отношении донского хутора (если это не связано с цитированием соответствующих документов) будет использовано изначальное его название – Шаумян, а не относительно недавнее произведенное его видоизменение без учета мнения жителей. Первая мировая война породила масштабную проблему – беженство. Дон, в числе других южнороссийских регионов, стал территорией, принявшей беженцев из Западной Армении и ряда территорий Восточной Армении, оккупированных Турцией и Азербайджаном. Оказавшись на Юге России, армянские беженцы скитались по заброшенным помещениям, подвалам, а некоторые, кому повезло, размещались в подсобных помещениях частных домов, в классах армянских школ и других учреждениях, принадлежавших общинам. Типичным жилищем беженцев стали наспех сооруженные землянки на городских окраинах. Проблемами беженцев в досоветский период занимались национальные благотворительные организации, церковь, партии и отдельные благотворители. Органы власти, не способные решить проблему беженцев, вынуждены были в первое время терпеть существование национальных благотворительных организаций, хоть что-то делавших для некоторого облегчения их ужасного положения. Новый этап в жизни армянских беженцев наступил после окончательного утверждения советской власти в начале 1920 г. Возобновившие свою деятельность в период правительства А. Деникина национальные партии и благотворительные организации, занимавшиеся помощью беженцам, были полностью ликвидированы. Преследованиям подвергалась церковь, объединявшая эту деятельность. Официальные власти не хотели отдавать самодеятельным национальным объединениям инициативу в работе среди многотысячного беженского населения (более 25 тыс. на Юге России), могущего стать важной социальной опорой новой власти. Теперь их проблема стала исключительно монополией государства, а помощь беженцам ставилась в полную зависимость от конкретных интересов проводившейся на том или ином этапе политики (нэпа, коллективизации). Решением проблем беженцев непосредственно должны были заниматься национальные структуры (секции, уполномоченные и инструктора по делам национальных меньшинств, подотделы нацменьшинств и др.), действовавшие в первое советское десятилетие при партийных и советских органах.
Если до русско-турецкого Московского договора (1921) и особенно Лозаннского договора (1923) многие армяне надеялись вернуться на родину в Западную Армению, то теперь эти надежды отодвигались на неопределенное будущее. У беженцев выбор был небольшой. Или же поселиться в Армянской ССР (АрмССР), на небольшой каменистой территории, оставшейся от исторической родины, разрушенной интервентами и переполненной беженцами, или же «инкорпорироваться» в советско-российское пространство. Действительно, по мере улучшения положения в АрмССР немало западных армян переезжали туда из РСФСР. Причем в момент, когда этот процесс принял достаточно интенсивный характер, на севере республики произошла природная катастрофа. В результате разрушительного землетрясения 22 октября 1926 г., сила которого достигала 9 баллов, погибли тысячи жителей. В зоне землетрясения тогда (как и 7 декабря 1988 г.) оказались десятки сел, города Ленинакан (Гюмри), Кировакан (Ванадзор) и др., было разрушено 50 % зданий, 80 % населения в зоне бедствия остались без крова. Так или иначе, но тяжелое экономическое положение АрмССР не позволило армянам, осевшим на Юге России, переселиться в республику. Теперь их стремление выйти из бедственного и унизительного положения было направлено в русло землеустройства на Северном Кавказе. Между тем, и к середине 20-х гг. в положении абсолютного большинства беженцев, преимущественно сосредоточенных в южнороссийских городах, мало что изменилось.
Многие из них устраивались, как могли: батрачили, работали прислугой, сапожниками, пекарями, плотниками, занимались «непристижными» видами деятельности. С началом нэпа, который легализовал рынок, некоторые из них занялись мелкой торговлей и ремеслом. Но так как беженцы минувшей мировой войны все еще не имели советского гражданства, эта деятельность считалась незаконной. Бывшие крестьяне изъявляли желание заняться привычным для себя земледельческим трудом, но и здесь препятствием становился статус турецкоподданных. Мечты о возврате к прежней жизни земледельца никогда не покидали беженцев. С помощью землеустройства, как тогда называли политику наделения землей, необходимого для ведения сельского хозяйства, разрешились бы многие их проблемы. Однако местные власти отказывали беженцам в землеустройстве, мотивируя это тем, что они иностранцы и по закону им не положена земля. Действительно, согласно Земельному кодексу (ЗК) РСФСР и Закону РСФСР о трудовом пользовании землей от 22 мая 1922 г., все иностранные подданные, проживающие на территории СССР, были лишены прав на землю, находившуюся в их фактическом пользовании. Им было позволено лишь батрачить или арендовать землю. Однако в качестве иностранцев, т.е. турецкоподданных сознательно записывались карсские, ардаганские, артвинские армяне, до Первой мировой войны являвшиеся подданными Российской империи, а, следовательно, имевшие право без каких-либо формальностей стать советскими гражданами. Информация об отказе выделять землю поступала из разных мест. И только реалии нэповского периода, социально-экономические и национальные процессы, происходившие тогда в стране, вынуждали правящую партию считаться с ними и учитывать желание этнических групп землеустроиться в рамках национальных поселений, то есть тех же колоний, какие создавались в период Российской империи. Землеустройство беженцев должно было не только снять остроту национальных проблем и показать способность новой власти решать успешно национальный вопрос, но путем вовлечения трудоспособной силы в сельскохозяйственное производство обеспечить налоговые поступления.
Проблема беженцев находилась в центре внимания I Северо-Кавказского краевого совещания секретарей армянских секций (февраль 1925 г.). В принятой совещанием резолюции, одобренной 3 марта секретариатом крайкома РКП(б), в разделе «По экономическому вопросу», кроме всего прочего, предложено: «Поставить вопрос перед соответствующими краевыми органами о наделении землей в подходящих районах желающих осесть на землю бывших хлеборобов». Краевые и окружные власти вынуждены были реагировать на эти апелляции и принимать соответствующие решения. Так, 11 ноября 1925 г. президиум Крайисполкома (КИК), детально обсудив вопрос «Об устройстве армян-беженцев», дал поручение Краевому земельному управлению (КрайЗУ) к 1 марта 1926 г. представить планы и сметы по устройству в крае 3 тыс. семей (15 тыс. чел.) армян-беженцев, разбросанных по всему Северному Кавказу. По расчетам Северо-Кавказского крайисполкома, на «земельно-хозяйственное устройство» указанного числа беженцев требовалось по меньшей мере 3 млн руб.
В связи с этим КИК принял решение «возбудить ходатайство перед Госпланом РСФСР о немедленном отпуске средств на земельно-хозяйственное устройство для 3000 семей (15 000 душ) армян-беженцев, разбросанных на территории Северо-Кавказского края, бежавших во время империалистической войны, а также частью от национальных трений». Под бежавшими от «национальных трений» имелись в виду беженцы из Арцаха, Гандзака и Нахичевана на Араксе. Следует отметить, что информация разных ведомств по количеству армянских беженцев, включенных в планы землеустройства, достаточно сильно разнились. В связи с этим в мае 1926 г. малый президиум КИКа поручил КрайЗУ произвести учет пунктов, в которых расселены армяне-беженцы «с выявлением экономической физиономией последних и числа желающих заниматься сельским хозяйством». К этой работе КИК поручил привлечь аппарат Переселенческого управления. В принятом решении было записано: «По получении всех необходимых данных, вопрос снова будет поставлен в Президиуме КИКа».
Так или иначе, но, почувствовав поддержку краевых властей, местные армянские секции и уполномоченные окружных исполкомов могли более решительно ставить вопрос о землеустройстве беженцев в рамках отдельных национальных поселений. Изначально все предложения о землеустройстве вблизи старых армянских поселений были отвергнуты. Наделение землей беженцев предполагалось в малонаселенных районах, где поселенцам выделялись пустопорожние земли или по разным причинам опустевшие и разрушенные хутора. В то же время ряд руководителей краевого, окружного и районного уровней, считавших необходимым ускорить русификацию национальных меньшинств, под интернациональными лозунгами, заявляли, что для армян так же, как и других беженцев (например, греков), «поселки, входящие в обслуживание того или иного административного объединения, организовывать отдельно не нужно и излишне». Они предлагали представителей национальных групп подселять в существующие села, станицы, хутора, а с началом коллективизации – в «общие» колхозы. Однако экономические интересы – достижение более высокой производительности труда, – обусловили решение продолжить землеустройство в форме отдельных поселений. Таким образом, в годы новой экономической политики разворачивается землеустройство армянских беженцев, сопровождавшееся созданием отдельных поселений. Эта политика потом продолжилась и в период сплошной коллективизации, начавшейся в конце 1920-х гг. В числе первых новосозданных советских национальных поселений на Дону стали хутора Шаумян и Арарат. Хутор Шаумян, названный в честь известного революционера Степана Шаумяна, стал одним из первых населенных пунктов, основанных в 1924–1925 гг. западноармянскими беженцами на Дону. Будущие жители Шаумяна – в большинстве выходцы из Карсской области, а также из Вана, Муша и др.
Предыстория х. Шаумяна такова. Еще весной 1923 г. в Грозном было организовано Общество помощи армянам-беженцам. Руководители общества преследовали цель устройства на земле армян, занимавшихся мелкой торговлей или живших случайными заработками. Пользуясь проездом председателя ЦИК СССР М. И. Калинина через Грозный, комитет – руководящий орган общества подал ему соответствующее заявление. Резолюция «всесоюзного старосты» на этом заявлении гласила: «Прежде, чем начинать ходатайствовать по инстанциям, необходимо предварительно подыскать себе надлежащий участок земли, сговориться с местной властью об ее согласии на занятие беженцами данного участка, только тогда уже возбудить ходатайство о переселении и возможности субсидий. 16.05.23 г. М. Калинин».
Руководствуясь этой резолюцией, член комитета Акопов, назначенный уполномоченным Наркомзема на Юго-Востоке РСФСР, с соответствующими документами на руках был направлен в Ейский отдел Кубано-Черноморской области для подыскания земельного участка из расчета на 200 семейств (2 864 человека). Кубано-Черноморское областное земельное управление (Куб.-Черн. облЗУ) в ответ на запрос о наличии земельных участков 19 июня 1923 г. сообщило о возможности размещения беженцев на бывших частновладельческих участках площадью около 8900 десятин на северо-востоке Ейского отдела в непосредственной близости от станицы Роговской. Уполномоченный обратился к Наркомзему с просьбой в соответствии со ст. 223 ЗК ходатайствовать перед ВЦИК РСФСР о разрешении указанной группе армян переселиться на свободные земли. Главное управление землеустройства и мелиорации своим отношением от 25 июля 1923 г. ходатайствовало перед ВЦИК о разрешении переселения в порядке исключения за свой счет по льготному переселенческому тарифу. В «Известиях ЦИК СССР» от 12 августа 1923 г. сообщалось: «Разрешено переселение 200 семьям беженцев из Закавказья, проживающим в пределах Северного Кавказа, в Ейский отдел Кубано-Черноморской области на предоставленный им областным земуправлением участок земли». 22 октября 1923 г. Куб.-Черн. облЗУ составило смету на землеустройство беженцев и отправило ее уполномоченному Наркомзема на Юго-Востоке РСФСР.
Уполномоченный комитета Мартиросян 12 февраля 1924 г. обратился в облЗУ с просьбой сообщить о возможностях предоставлении сметы на землеустройство ввиду необходимости проведения переселения весной 1924 г. Он также просил установить точные границы земельного участка во избежание споров в будущем. ОблЗУ затягивало с ответом, поэтому Мартиросян 10 марта 1924 г. запросил у уполномоченного Наркомзема о судьбе сметы на землеустройство, предоставленной 22 октября 1923 г. и вновь подтвердил желание переселенцев землеустроиться весной 1924 г. Из отношения уполномоченного Мартиросяна, отправленного 22 марта 1924 г. на имя Швыдкова – председателя волостного исполкома станицы Незамаевской и совету хутора Кавалерки (ныне – Кавалерский), выясняется, что руководство хутора под предлогом неутверждения сметы на переселение армянских беженцев приняло решение поселить 60 семей из Сибири на участках, предоставленных армянам постановлением ЦИК. Тем не менее, переселение началось. Оно происходило в период, когда в регионе осуществлялась территориальная реформа, завершившаяся созданием 13 февраля 1924 г. Юго-Восточной области, переименованной 16 октября в Северо-Кавказский край. В соответствии с информацией, переданной 24 апреля 1924 г. Швыдким в отдел переселения Куб.-Черн. облЗУ, на выделенных для беженцев участках поселилось 173 армянские (1247 чел.) и 24 русские (290) семьи. Последним были предоставлены саманные дома, а все армянские семьи жили в наспех вырытых землянках. По сообщению Швыдкого, о санитарных условиях землянок, куда втиснуто по 20 и более душ взрослых и детей, говорить не приходится, и было несколько случаев их обвалов. Из той же информации мы узнаем, что 124 семей армян уже обзавелись хозяйством, из которых 49 являлись «безлошадными», т.е. не имели даже одной лошади. Национальные интересы армян в землеустройстве играли не основную роль. Иначе их поселили бы в районах традиционного проживания старожильческого армянского населения. На первом месте присутствовали утилитарные мотивы – получение налогов, восстановление сельского хозяйства, разрушенного гражданской войной, и формирование социальной опоры в «оппозиционном» к новой власти казачьем регионе.
Поселенцы еще не успели обзавестись «жилищем», как уже были вовлечены в сельскохозяйственные объединения. Здесь были организованы сельскохозяйственная коммуна им. Шаумяна, состоявшая из проживавших в одном доме пяти семейств, и ТОЗ «Новый Восток» (в документе от 19 марта 1926 г. сообщается о «Красном Востоке»). Товарищество объединяло 12 хозяйств (74 чел.), имевших всего 4 лошади и инвентарь стоимостью 3 500 руб. Данные о численности жителей в селе вплоть до проведения переписи 1926 г. были достаточно противоречивы. В одном из источников сообщается, что к началу марта 1924 г. на выделенную землю переселилось 207 семей (1 537 человек), из которых обзавелись хозяйством 158 дворов. Возможно, эти данные могли включать и русские семьи. В новообразованное поселение, отнесенное в результате районирования к Мечетинскому району, продолжали пребывать новые группы поселенцев, перед которыми еще более остро встала проблема обеспечения землей. Помимо того, что часть выделенных для армян участков была предоставлена поселенцам из Сибири, жители ст. Роговской и х. Кавалерки, несмотря на неоднократные предупреждения, продолжали захватывать их земли. К тому же осенью 1924 г. Мечетинский районный исполком (РИК) участки, выделенные для поселения и обработки поселенцам, начал сдавать в аренду. Мартиросян, узнав об отказе управления землеустройства, мелиорации и государственных земельных имуществ (окружное подразделение Наркомзема) утвердить смету на землеустройство, своим отношением от 30 августа 1924 г. охарактеризовав бедственное положение поселенцев, в очередной раз обратился с просьбой ускорить землеустроительные работы и предоставить льготный переселенческий тариф при взимании налога на землеустройство. Продолжавшиеся захваты земель, выделенных для переселенцев, неминуемо могли вызвать серьезный конфликт. В этой связи данной проблемой заинтересовались в Северо-Кавказском военном округе (СКВО), войсками которого с февраля 1925 г. по ноябрь 1927 г. командовал И. П. Уборевич, сменивший на этом посту Н. И. Муралова.
Военный комиссар штаба СКВО 23 марта 1925 г. направил письмо председателю Новороговского сельсовета, копию которого отправил в прокуратуру Донкома. В нем военком осуждал председателя сельсовета за попустительство в захватах земель переселенцев зажиточными казаками. Военком предупреждал, что в случае обострения ситуации, могущей привести к человеческим жертвам, вся ответственность будет возложена на местное руководство, а виновные будут привлечены к судебной ответственности за противодействие переселенцам. Заместитель управляющего Северо-Кавказского крайЗУ 24 апреля сообщал военкому, что отвод земли переселенцам включен в план работ на лето 1925 г. и будет выполнен после того, как крайЗУ, в ведении которого находятся эти земли, даст разрешение на производство землеустроительных работ. В свою очередь КрайЗУ дало поручение переселенческому управлению провести тщательное обследование. В нем приняли участие представители Донисполкома, в т.ч. зав. отделом нацменьшинств Чубарь. По результатам обследования переселенческое управление доложило, что количество переселенцев, входящих в «твердый» список подлежащих устройству в Кугейской степи армян-беженцев ведущих свое хозяйство – 115 семей (735 душ). Количество прибывших, но не вошедших в основной список – 113 семей (714). Заведующий орготделом Донисполкома в письме Мечетинскому райисполкому сообщал, что переселенческое управление приняло меры к землеустройству «самовольцев» хутора Шаумян. По результатам обследования Чубарю было рекомендовано принять кардинальные меры для устройства переселенцев. Донисполком посчитал допустимым увеличение числа жителей с 1 565, уже поселившихся, до 2 000 человек. Кроме того, высказано мнение, что «при составлении списков нужно отделить русских от армян, так как русские попали в списки случайно», как результат манипуляции первого уполномоченного комитета. «Совместное проживание русских и армян нерезультативно, – отмечалось в документе. – Неполноценно работает ячейка ВЛКСМ, так как собрания ведутся на русском языке, армяне русского языка не понимают». Там же отмечалось, что «положение еще более усугубится при организации начальной школы. По причине языкового непонимания наблюдаем уход 4–5 русских семей». Предлагалось изыскать возможность прирезки земли для приезжающих и русских, и армян, создать потребительское общество обеспечить семенной ссудой в размере 600–700 пудов, с начала будущего школьного года выстроить и открыть школу. Также рекомендовалось «применить все существующие для переселенцев льготы, усилить связь села с нацменуправлением Донисполкома. В свою очередь нацменуправлению взять под контроль жизнь шаумяновцев».
Рапортуя о проделанной работе, Мечетинский РИК сообщил в Донской окрисполком, что в х. Шаумян организуется 2 земельных общества – одно для армян, одно для русских. В 1926 г. в Шаумяне проживало свыше 650 армян и 244 русских (или украинцев). Впоследствии для русских семей были выделены наделы в другом месте. Для части армянских поселенцев, которым не хватило земли в Шаумяне, были отведены наделы в нескольких километрах к югу от хутора Кавалерки. В результате в середине 20-х гг. в непосредственной близости от Шаумяна образовался новый населенный пункт, получивший название Арарат. Уже в первые годы в Арарате было землеустроено более 60 семей. Дальнейшая история донского Арарата (с таким же названием будет создано село на Ставрополье) будет тесно связана с жизнью хутора Шаумян.
О проблемах, которые волновали шаумянцев, говорилось в пространном письме первому секретарю крайкома ВКП(б) А. И. Микояну, составленном 26 января 1926 г. Андроником Бедросовичем Бабаджановым – руководителем комсомольской ячейки и представителем крестьян по культурным делам хутора. А. Б. Бабаджанов впоследствии окончил военное училище и в звании полковника погиб в 1943 г. при освобождении Крыма. В письме Бабаджанов писал: «Мы, армяне хутора Шаумян (1 500 жителей) Мечетинского района Донокруга переселились на Северный Кавказ по разрешению ЦИКа от 12 августа 1923 года, опубликованного в газете “Известия” № 180. Переселились без всякой помощи государства, несмотря на то, что государство обещало вначале оказывать помощь. При данных условиях мы, бедняки переселенцы, использовать переселенческие или крестьянские льготы не могли. Крестьяне живут в землянках, нет школы, нет кооператива и других очагов соцкультуры. 100 раз ходатайствовала наша ячейка перед Нацменом ДОНО и районо об открытии указанных пунктов. Еле-еле открыли ликпункт и Красный уголок. Условия работы скверные. Один день занятия ликпункта происходят у одного крестьянина, другой день у другого, нет доски, парт, своими средствами приобрели керосин... В общем, ликпункт наш есть первобытная школа. Районо обещало отправить 35 рублей, чтобы освободить от такого положения, и то до этих пор не отправили, несмотря на то, что мы предупредили несколько раз. Такие же условия и для красного уголка. Но, благодаря активности крестьян и руководительницы, все же результаты проделанной работы положительны. Положение крестьян тяжелое. Мы ходатайствовали перед КрайЗУ об отпуске леса. Товарищ Журавлев сказал, что лучше на рынке купить. Мы ходатайствовали перед Нацменом ДОНО и Нацменом ДК РКП(б) об отпуске средств для строительства школы. Они ответили, чтобы [мы] строили своими силами, в то время, когда Донокругу отпущено 105 тыс. рублей. Мы ходатайствовали об открытии при Армтехникуме г. Нахичевани подготовительных курсов, ибо среди нас нет крестьян, имеющих 7-летнее образование, какое требуют они. Наверное, будет отказано. Мы ходатайствовали перед горкомом ВКП(б) о назначении над нашей деревней шефа, они отказали, говоря, что Мечетинский район имеет много шефов, а станицы, имеющие шефов, и без того экономически сильны (Егорлык, Мечетка), а переселенческие станицы и хутора, находящиеся далеко от железной дороги, шефов не имеют – это несправедливо. У нас были организованы с/х кооперативы, которые самоликвидировались, потому что помощи от государства не было». Далее заявитель писал: «Просим оказать помощь нашей комсомольской ячейке; партийной ячейки нет, нет сельсовета. Требуем от нацмена и других донских и краевых организаций выполнить просьбу нашу на основании постановления Октябрьского пленума РКП(б) и окончательно утвержденного XIV съездом ВКП(б). Тов. Микоян,.. подходящими школами для наших ребят, которые в ликпункте в данный момент уже ликвидировали неграмотность, являются горские отделения ростовских училищ. А поэтому просим со следующего года принять наших крестьян в горских отделениях, так как они владеют русским языком так, как горцы». Неизвестно, ответил ли Микоян на это письмо, так как на пленуме ЦК ВКП(б) в июле 1926 г. он был избран кандидатом в члены Политбюро, а незадолго до этого возглавил наркоматы внутренней и внешней торговли, снабжения, пищевой промышленности и т.д. Так или иначе, но на карте Северо-Кавказского края за короткое время появились новые населенные пункты – Шаумян и Арарат. В мае 1926 г. Шаумян получил статус национального сельсовета. Это произошло в результате выделения Шаумяна из состава Новороговского сельсовета. Первым председателем армянского сельсовета был избран Марданов. Весть о землеустройстве армян в Мечетинском районе быстро облетела беженцев, разбросанных по разным регионам Северо-Кавказского края.
В Шаумян начинают прибывать группами и отдельными семьями. Некоторые из них поселялись в соседних хуторах Арарат, а позднее и в х. Микоян. Наш информант из х. Шаумян Варужан Тарханян, например, сообщает, что его родные, вместе с другими беженцами из Муша и Вана, прибыли в Шаумян из ст. Ладожской, где они нашли временное пристанище. В первые годы они жили недалеко от хутора в землянках. Причем свое «поселение» они называли «Нор Муш» («Новый Муш»). По мере отселения семей, ранее незаконно получивших земли, выделенные для беженцев, эти и другие «земляные поселки» ликвидировались, а их жителей переселяли в Шаумян. Шаумянцы поддержали классовую линию компартии по ликвидации кулачества. Но так как здесь не было не только кулаков, но даже и середняков, 1928 год здесь прошел относительно «спокойно». В то же время начало первого года «сплошной коллективизации» сельского хозяйства из-за необычайных морозов ознаменовалось не только значительными материальными, но главное – человеческими потерями. В этой связи 28 февраля 1929 г. на заседании президиума Мечетинского РИКа рассматривался вопрос о мероприятиях по оказанию помощи армянам-переселенцам, пострадавшим от морозов и снежных заносов. Армянское население поголовно вошло в колхоз, носивший такое же название, что и хутор. Работали добросовестно, никаких фактов «антиколхозного движения» не было замечено. Шаумянцы в полной мере оправдали все ожидания советской власти. Даже жуткий голодомор 1932–1933 гг. для беженцев никак не мог сравниться с ужасами геноцида. Коллективизацию поддержали и араратцы. У них образовался колхоз, позже объединенный в колхоз им. Кирова с центром на х. Кавалерка. С первых дней важнейшей проблемой для армян Шаумяна стал вопрос о школе с преподаванием на родном языке. В апреле 1926 г. на своем общем собрании жители в очередной раз высказались за создание национальной школы и обратились в отдел народного образования Донисполкома с просьбой выделить строительные материалы для постройки учебного заведения, с тем, чтобы учащиеся приступили к занятиям 1 сентября 1926 г. 27 апреля 1926 г. ДонОНО обратился с просьбой в Донисполком, чтобы тот предложил Мечетинскому РИК открыть в х. Шаумян школу 1 ст. Однако Донфинотдел 5 мая сообщал, что строительство школы не включено в план, и просит Мечетинский РИК подготовить дополнительную смету за счет экономии по кредитам или другим источникам дохода. Мечетинский РИК сообщал в Донисполком, что 1 января 1926 г. в х. Шаумян открыта школа ликбеза и что с будущего бюджетного года она войдет в смету и будет преобразована в массовую школу 1 ступени.
Это преобразование было произведено 1 сентября 1926 г., но к финансированию школы приступили только в 1927 г. Почти в это же время начальная школа с преподаванием на родном языке появилась и в Арарате. Школа в Шаумяне располагалась в зрительном зале саманного Дома культуры и состояла из 2-х классов. Дети 8–12 лет обучались в первом, 13–15 лет – во втором классе. К началу 1927–1928 учебного года завершилось строительство отдельного помещения деревянной школы, в которой уже было три класса, и в каждом из них был свой учитель. В числе первых была юная учительница Восканян. До открытия в 1931 г. школы-семилетки некоторые учащиеся, окончившие начальную школу, продолжали учебу в ростовской армянской школе имени 26-ти бакинских комиссаров. В период «хрущевской оттепели» национальная школа была преобразована в восьмилетнюю русскую школу № 17 (с 1991 г. СШ № 10) с изучением родного языка. В разный период школу возглавляли: Трапизонян Мисак Алексеевич, Авакян Геворк Аветович, Срапионян Айкарам Геворкович, Осипян Григорий Вардгесович, Маркарян Галина Сергеевна. Сегодня коллектив школы возглавляет выпускник этой же школы Тарханян Манвел Наполеонович. Продолжительное время директором школы работал А.Г. Срапионян, в честь которого на здании школы установлена мемориальная доска. Национальная школа, пусть больше по форме, чем по содержанию, способствовала сохранению языка, а через него и национального самосознания. Не случайно, даже сегодня значительная часть взрослых шаумянцев владеет родным языком. У нас нет информации, имелось ли в Шаумяне в советский период специально приспособленное помещение (естественно, неофициальное) где верующие совершали религиозные обряды в условиях советской атеистической эпохи. Однако по аналогии с другими населенными пунктами можно предположить, что оно там было. Известно, что Ново-Нахичеванский епархиальный совет в годы лихолетья пытался организовать проведение религиозных обрядов в селах Ростовской области и соседних районов Краснодарского края, где компактно проживали армяне, но не было армянских церквей и священников. Села и хутора Гайкадзор, Ван, Эрзинджан, Эрзерум, Ерзеджан, Новый Мир (Краснодарский край), Шаумян, Арарат, Микоян, Ленинакан, Красный Крым, Ленинаван, х. Веселый (Ростовская область) были созданы в 1920–1930-е гг., и власти не могли позволить в «чисто» советских населенных пунктах строительство каких-либо культовых сооружений. Поэтому туда, по просьбе жителей, иногда направлялись священники из Ростова и Мясниковского района.
В предвоенные годы эти поездки могли стать поводом для репрессий в отношении священников. Ситуация несколько изменилась в период войны и в послевоенное десятилетие. Например, 8 мая 1945 г. священник Иусиг Джангулян был командирован в села Шаумян, Микоян, Эрзерум и Ерзинджан (Лобова Балка). Хотя в этих и других населенных пунктах, созданных при советской власти, население не могло даже мечтать о храме, тем не менее, несмотря на недремлющее око режима, они не забывали веру предков. Тер-Иусига, как в прошлые годы других священников, в тот раз приняли очень тепло, что вызвало враждебную реакцию со стороны районных властей. Сельский актив и руководители колхозов подверглись резкой критике. В отношении некоторых из них последовали оргвыводы за «содействие священнику». Джангулян повторил поездку в ноябре того же года. Председатель сельсовета под давлением сверху категорически запретил ему совершить требы и потребовал разрешения райсовета. Так как в предоставлении транспорта ему было отказано, священнику пришлось пройти пешком 25 км в райцентр. Однако даже после получения разрешения ему запретили проводить богослужения. То же повторилось в мае 1946 г. в хуторах Шаумян, Арарат и Ерзинджан (Эрзинджан), в которых проживало 3 500 армян.
Сохранилась и другая любопытная информация, относящаяся к послевоенному периоду. Епархиальный совет 7 мая 1952 г. обратился к уполномоченному Совета по делам религиозных культов Ростовской области А. Г. Байкову с просьбой выдать священнику Иусигу справку для командирования его с псаломщиком Романом Акоповым в Новочеркасск «с целью исполнения духовных треб местных армян, в связи с пасхальным праздником на две недели». Подобные обращения были и по вышеупомянутым хуторам. Частицы храма, сохранившиеся в душах шаумянцев, спустя десятилетия соединились воедино в 2010 г., символом чего стало возведение в центре села Шаумян трех величественных хачкаров. Первый хачкар возведен в память о жертвах геноцида армян в Османской Турции в 1915–1923 гг. Второй – светлая дань памяти героям-казакам, которые в прошлые века вместе с армянскими воинами самоотверженно защищали земли Армении от непрошенных гостей. Третий хачкар благодарные выпускники шаумянской средней школы прошлых десятилетий сочли своим долгом поставить в память о своих замечательных учителях. Одним из таких учащихся мест-ной школы был Владимир Казарян (1934 г. р.), принявший активное участие в возведении церкви Св. Григория Просветителя (Сурб Григор Лусаворич) в центре Новой Нахичевани (г. Ростова-на-Дону). Другим воспитанником шаумянской школы является Вартанян Дживан Хоренович (1957 г. р.), с 2008 г. работавший заместителем губернатора Ростовской области и министром транспорта. В отличие от сохранившегося Шаумяна, от донского хутора Арарат в настоящее время осталось только кладбище, куда ежегодно приезжают его прежние жители. В годы войны мужчины призывного возраста отправились на фронт. Многие их них погибли. После войны численность населения Арарата не росла. А в период хрущевской оттепели начался отток жителей. Причем это было далеко не только следствием стремительной урбанизации, общей либерализации режима, непродуманной социально-экономической и национальной политики. В результате хрущевских экспериментов хозяйство окончательно разорилось. В 1968 г. Арарат был упразднен, а его жители расселены, в том числе в х. Шаумян. В Шаумяне также поселилось немало жителей армянского хутора Микоян основанного западными армянами в период разворачивавшейся коллективизации. Хутор Микоян, расположенный в 30 км западнее Шаумяна, в настоящее время на карте обозначен как х. Советский. Беженцы должны были стать социальной опорой советской власти и поддержать любое ее начинание, в том числе начинавшуюся сплошную коллективизацию сельского хозяйства. Новые поселения, как и те, которые были созданы в годы нэпа, планировалось превратить в «маяки» колхозного строительства. Эти ожидания оправдались. Имевшиеся жизненные трудности не могли быть поводом для недовольства, что, по мнению армян, стало бы проявлением неблагодарности к принявшей их стране. Успех коллективизации в Шаумяне власти хотели повторить в масштабе всего района. Часть коренного казачьего население встретило в штыки эту политику. Бесправные беженцы из сельской местности Карсской области (многие жители Микояна являлись выходцами из села Серпацор), подданные Российской империи, но почему-то записанные властями как турецкоподанные, готовы были принять любую форму общественного устройства, навязанную сверху.
Таким образом, в 1929 г. в пустынной и безводной степи Мечетинского (с 1935 г. – Егорлыкского) района основан хутор Микоян. Основная масса беженцев была направлена в этот район из округов Кубани, где, по мнению властей, свободных земель не было. За короткое время хутор превратился в относительно крупный населенный пункт. В 1932 г. здесь был создан колхоз «Победа», занимавший по выращиванию зерновых передовые позиции в районе. В Микояне была построена школа, где обучение велось на родном языке, имелся свой национальный сельсовет. Населенные пункты, созданные на рубеже 1920-30-х гг., имели не очень долгую историю. В одних административным методом поменяли названия, в других – путем переселений инонационального населения изменили этнический облик, а третьи даже прекратили существование. С 1950-х гг. из х. Микоян начинается массовый исход населения преимущественно в Краснодарский край и в города Ростовской области. Большой хутор постепенно пришел в упадок, колхоз был упразднен. Осталось около десяти-пятнадцати дворов с населением в несколько десятков человек (по последней переписи – 28 человек, в т.ч. 14 мужчин и 14 женщин) и кладбище, которое до настоящего времени остается самым ухоженным местом на хуторе. Ежегодно поклониться могилам своих предков из разных стран и регионов России в х. Микоян, на официальных картах с 1958 г. называющийся х. Советский, приезжают его бывшие жители и их дети. В их числе и уроженец села Азат Казарович Асатуров (1942 г.р.), доктор экономических наук, депутат Законодательного собрания Краснодарского края, в прошлом – глава Адлерского района Большого Сочи, носитель многих почетных званий, награжденный многочисленными орденами, медалями.
Подведем итог. Из упомянутых в статье трех поселений наибольшую жизнеспособность имеет хутор Шаумян. В немалой степени сохранение этого поселения – результат стойкости его жителей и тех, кто, покинув родные села, не забывают оказывать ему помощь. При всей противоречивости советской поселенческой политики, само существование вдали от родины национальных поселений, использование в них до середины ХХ в. родного языка в делопроизводстве и культурно-просветительных учреждениях, возможность активного участия в общественной жизни (естественно, на основе советской модели) является позитивным опытом. Компактное проживание обуславливает сравнительно длительное сохранение национальной идентичности.
И еще один вывод. Какой бы потенциал жизнестойкости ни проявляли представители диаспоры, в перспективе, рано (при дисперсном проживании) или поздно (в национальных поселениях), она растворится в общей массе населения страны пребывания. Сохранение и, самое главное, развитие национальной идентичности в полной мере возможны лишь на родной почве.
Акопян Виктор Завенович – кандидат исторических наук, доцент кафедры исторических и социально-философских дисциплин, востоковедения и теологии Пятигорского государственного университета, г. Пятигорск.
"Нахичевань-на-Дону: история и современность (К 240-летию переселения армян на Дон)." Материалы международной научной конференции. г. Ростов-на-Дону, 18–19 октября 2019 г.