Гюлистанский трактат, заключенный 12 октября 1813 г., — это межгосударственный акт цессии Ираном территории Карабаха в пользу России. С этого официального события начинается история Карабаха в составе Российской империи. Трактат провозглашал наступление «вечного мира, дружбы и доброго согласия» между Персией и Россией (ст. I). Персидский шах торжественно признал, «как за себя, так и за Высоких Преемников Персидского престола, принадлежащими в собственность Российской Империи Ханства: Карабагское и Ганжинское, обращенное ныне в провинцию под названием Елисаветпольской…» (ст. III).

Фактическая ситуация, созданная ранее завоеванием Россией Карабаха и прилегающих территорий, получила международную правовую санкцию межгосударственного договора цессии между государством, которому эта территория принадлежала де-юре, и государством, к которому она перешла, а именно, Российской империей. Сепаратистские действия персидского губернатора Карабаха и заключенная с ним сделка — так называемый «трактат» генерала Цицианова с ханом Ибрагимом — никакого международно-правового значения не имели. Оценка сепаратистских действий Ибрагима дана в самом российско-персидском Гюлистанском трактате.

Несмотря на заключение Гюлистанского мирного договора, Персия, подбиваемая внешними силами, надеялась добиться возвращения уступленных ею земель или их части, конкретно Талышинского, Карабахского и Гянджинского ханств. Это домогательство Александр I назвал «странным» в инструкции послу России в Персии генералу Ермолову.

Урегулирование отношений между Персией и Россией создало условия для решения проблем разоренного Карабаха, в том числе возвращения из изгнания семейств и восстановления нарушенных имущественных отношений. Уже в 1813 г. от Мехти-Кули, которому Россией было «вверено в управление ханство», потребовали, чтобы он в самом скором времени внес дань в казну и доказал «тем свое усердие и преданность России».

В Карабах возвращались не только армянские, но и мусульманские семьи. В ноябре 1816 г. возник вопрос о принятии в российское подданство Абдул-Фетх хана с 4000 «карабагских семейств, собранных им в разных местах». Они были расселены в «уездах Капанском, Гунейском, Чигундурском и Мигринском».

Командир Отдельного Кавказского корпуса и управляющий по гражданской части на Кавказе и в Астраханской губернии генерал Ермолов писал в рапорте Александру I, что за период с 1805 по 1812 г. численность населения Карабаха сократилась с 10 000 семей до 3080 семей за счет увлечения неприятелем в плен «и бегства за пределы ханства, и спасая жизнь свою и имущества». Параллельно с возвращением в Карабах угнанного или бежавшего населения, начался процесс восстановления фамильных владений армянских меликов и других, кто был лишен собственности и прав. В ряде документов рассматривается, в частности, процесс реституции владений князя В. Мадатова. В этом отношении представляет интерес грамота Мехти-Кули хана о возвращении в 1816 г. князю В. Мадатову его фамильных владений в Карабахе.

После принятия условий Кюрекчайского «трактата» 1805 г., ханская власть была «высочайше дарована» прежнему карабахскому хану или его преемникам при условии признания ими зависимости от России. С самого начала стало очевидно, что ханская власть является помехой решению возникших перед Карабахом проблем. Как отмечал в предписании главноуправляющий Грузией и главнокомандующий Кавказской линией генерал Н. Ртищев генералу Котляревскому от 4 февраля 1813 г., Мехти-Кули хан не проявлял «никакого усердия к исполнению обязанностей своих по силе трактата» — «в управлении вверенным ему ханством».

Если до заключения межгосударственного договора с Персией, юридически санкционировавшего территориальную власть России над Карабахом, с институтом ханства приходилось мириться по политическим соображениям, то позже необходимость сохранения этого анахронизма отпала. Российские власти должны были заняться обеспечением благополучия населения края. Прошлый опыт подсказывал, что в случае международных осложнений отстоять Карабах можно будет, как и в прошлом, только при поддержке армян.

Обоснованию необходимости ликвидировать ханское правление в бывшей персидской провинции — Карабахе генерал А. Ермолов посвятил специальный рапорт на имя императора Александра I в феврале 1817 г. В рапорте, посвященном разрушительным последствиям ханского управления Карабахом, генерал Ермолов приходит к заключению, что Карабахское ханство должно быть непременно управляемо «Российскими законами на том основании как Елисаветпольский округ, некогда бывшее ханство Гаджинское».

Обстоятельства и мотивы представления генералом Цициановым персидским ханам Шеки и Карабаха привилегий и наследственных прав на управление изложены генералом А. Ермоловым в рапорте Александру I: «Управление ханствами даровано им наследственно. Благодетельные Российские законы не иначе могут распространиться на богатыя и изобильныя области сия, как в случае прекращения наследственной линии, или измены ханов. Покойный генерал князь Цициянов, при недостатке средств со стороны нашей, имея внешних и внутри земли сильных неприятелей, присоединил ханства к России. Необходимость вырвала у него в пользу ханов трактаты снисходительные. В последствии весьма ощутительно было, сколько они противны пользам нашим, отяготительны для народов, и сколько по тому с намерением Вашего Императорскаго Величества не согласуются».

В другой записке императору Александру I, представленной 12 апреля 1820 г., генерал Ермолов в обобщенном виде излагает способы узурпации ханами владельческих прав армянских меликов и обосновывает правомерность их восстановления. Объясняя происхождение землевладельческих прав ханов присоединенной области, Ермолов отмечает, что «жители Карабага, будучи свободными, не могут принадлежать кому либо как крепостные и отдаются только в управление, со взиманием положенных доходов с земли, которая составляет единственную собственность как ханов, так и всех вообще владельцев Карабагских». «Имения ханов Карабагских составлялись из имуществ, вырванных насилием у жителей страны, покоренной оружием», и, что по этому возвращаемые армянским владельцам их имения не могут «быть принимаемы в виде подарка, как сам хан разумеет ее бывшего собственностию».

Обращая внимание на то, что «в недавнем временем Карабаг управляем был Армянскими владельцами, коих вражда и распри подвергли страну игу иноплеменных, и теперешний хан есть только третий обладатель мусульманский», Ермолов, в связи с конкретным делом генерала Мадатова, отмечает, что «по тому не трудны доказательства, что возвращаемое генерал-майору князю Мадатову имение было точно собственностию его фамилии».

Повеление Александра I генералу А. Ермолову, разрешающее князю В. Мадатову принять на владение предлагаемое ему имение, представляет интерес в контексте отношения российского государства к практике возвращения армянским владельцам их потомственных владений как восстановления справедливости. «Нимало не сомневаюсь, — пишет император, — что новый владелец благоразумными распоряжениями своими и лучшим образом обхождения с поселянами покажет пример превосходства управления благоустроенного пред своенравным господствованием азиятским, и чрез то более расположит сердца жителей к державе, всегда готовой споспешествовать благу своих подданных».

По другому конкретному случаю — делу о восстановлении владельческих прав одного из наследников мелика Шах-Назара, генерал Ермолов в записке князю Волконскому от 11 августа 1821 г. сообщает об узурпации ханами владельческих прав армянских меликов: «Отец просителя точно имел большия поместия в Карабаге, когда провинция сия была управляема феодально несколькими армянскими фамилиями, но по вражде с ними, он же самый способствовал мусульманам покорить провинцию и, дабы удобно мстить соотечественникам своим, выдал за одного из владетелей мусульманских дочь свою, на разность религии не взирая. В последствии, когда ханы Карабагские утвердили власть свою, отец же просителя умер, имущество многих богатых жителей, а в том числе и родственников просителя, неограниченною властию ханов были присвоены». Воспользовавшись первым же случаем, генерал А. Ермолов, ратующий за ликвидацию института ханства в России, в рапорте Александру I от 14 ноября 1822 г о бегстве в Персию карабахского хана сообщает, что «объявил Карабагское ханство, подобно как и прочия провинция, что оное впредь будет состоять под Российским управлением». Сообщая императору о причине бегства Мехти-Кули хана, генерал А. Ермолов писал: «Возникшие неудовольствия жителей Карабагского ханства на управляющего оным Мехти-Кули-хана, паче поборы любимцев его, коим, сам будучи об управлении крайне нерадеющим, вверял он большую власть, устрашив его ответственностью пред правительством, решили на побег в Персию, где, как замечено прежде, частыми в тайне сношениями приуготовлял он себе благосклонный прием. Главнейшая боязнь его, как легко догадываться возможно, состояла в том, что жители ханства, получив от щедрот в. и. в. прощение за несколько лет знатного числа недоимок, милостью сею не воспользовались, ибо расточительный хан не представлял дани в казну, но с жителей собирал подать».

По случаю ликвидации ханской власти генерал А. Ермолов обратился к жителям Карабаха: «С крайним удивлением известился я об измене и побеге в Персию Мехти-Кули хана Карабагского! А потому ханство Карабагское с сего времени приемлется под непосредственную зависимость Российского правительства. Власть ханская навсегда уничтожается и для учреждения в земле нужного управления будут от меня присланы особые чиновники».

В рапорте генералу И. Вельяминову о мотивах бегства Мехти-Кули хана в Персию генерал князь В. Мадатов сообщал: «Он удалился... из боязни подвергнуться ответственности за притеснения народа, приходившего ко мне с многочисленными просьбами на него и некоторых приближенных его. О побеге хана и что он уже более в Карабаге не будет, мною объявлено всему народу, который весьма радостно сие принял».

Излагая императору экономические и политические преимущества новой системы управления Карабахом, А. Ермолов отмечал: «Кроме дохода, довольно значительного, который с провинции сей может поступать в казну, немаловажною выгодою почитаю я, что провинция, на самой границе лежащая, не будет уже в беспутном управлении мусульманском и жители оной, увидя водворяющийся порядок, и неприкосновенность собственности, будут преданными благотворящему им Правительству».

Еще одним свидетельством преследований ханской властью представителей армянской знати и армянской церкви Карабаха служит письмо митрополита Саркиса Асан-Джалаляна генералу А. Ермолову, в котором митрополит сообщал о практиковавшихся ханом пытках и убийствах, о разграблении армянской церкви. В связи со спором о разделе имения Мелик-Бегляровых, как следствия царившего самоуправства ханов, Карабахский провинциальный суд констатировал, что «по обыкновенному самовластию ханов, хотя права наследства и не уважались, ибо они, отбирая по своему произволу имение от одного, отдавали другому...».

«Нагорный Карабах в международном праве и мировой политике». Комментарии к документам. Том II / Д. ю. н., проф. Ю.Г. Барсегов, Москва, 2009