7 декабря 1988 года на северо-западе Армянской ССР произошло страшное землетрясение, эпицентр которого находился близ города Спитак («спитак» по-армянски означает «белый», т.е. название города можно перевести как Белый город, Белгород). Погибло не менее 25 тысяч человек, значительная часть территории республики превратилась в руины, сотни тысяч людей остались без крова. Стихийным бедствием было охвачено более 40 процентов территории республики с населением почти в один миллион человек. Пострадал 21 город и район, 342 села, из которых 58 полностью разрушены, было потеряно более 8 миллионов квадратных метров жилья – 17 процентов жилого фонда республики. Было серьезно нарушено водоснабжение, тепло- и энергоснабжение, разрушены инженерные сооружения и коммуникации, шоссейные и железные дороги. В зоне землетрясения был разрушен промышленный потенциал, вся инфраструктура пострадавших территорий. Перестали полностью или частично функционировать 130 предприятий, в том числе и некоторые уникальные, даже в масштабе всего СССР. В целом были утрачены мощности по выпуску промышленной продукции на 1,9 миллиарда рублей в год, 82 тысячи рабочих мест.
Сильно пострадал и сельскохозяйственный сектор. Ориентировочно, общий ущерб оценивался более чем в 10 миллиардов рублей. Напомним, что речь шла о рублях, каждый из которых тогда реально стоил более полутора долларов… Как это кому-то сегодня ни покажется странным, землетрясение стало настоящей находкой для советской пропаганды. Кто-то очень умный в недрах ЦК КПСС пришел к выводу, что это как нельзя удобный момент «перевести стрелки» с проблемы Нагорного Карабаха на единение советских людей перед лицом постигшей Армению трагедии. Буквально за две недели до землетрясения бурные многотысячные митинги с антиармянскими лозунгами и призывами в Баку переросли в массовые беспорядки, а по городам и весям Азербайджанской ССР прокатилась волна погромов. Особенно ожесточенными они были в Кировабаде, где еще сохранялось былое разделение на армянскую и «мусульманскую» части города, и где жертвы были со всех сторон, включая военнослужащих. В массовом порядке стали выгонять армянское население из сел северной части Нагорного Карабаха, Шемахинского региона. На административную границу между двумя республиками стали прибывать тысячи депортированных армянских жителей.
Наконец, произошло то, чего, похоже, так долго ждали в Кремле: взорвалась и Армения, где до тех пор не было отмечено каких-либо межнациональных столкновений. Посланные в республику еще в феврале-марте 1988-го внутренние войска и милиция были сосредоточены преимущественно в Ереване и крупных городах. На начало кризиса в Ереване, например, проживало не более 6-7 тысяч азербайджанцев, и никаких направленных против них действий за все это время в Ереване не было. К концу 1988-го они смогли спокойно выехать, в основном в Баку, на выгодных условиях обменявшись квартирами с армянами-бакинцами (последних было около 230 тысяч, так что у ереванских азербайджанцев была даже неплохая возможность выбора). Между тем, подавляющее большинство из 170 тысяч азербайджанских жителей АрмССР были сельчанами; в ряде районах они даже составляли большинство сельского, а в некоторых – большинство всего населения. Именно в сельских районах, где сил внутренних войск МВД практически не было, в конце ноября - начале декабря 1988-го начались насильственные выселения азербайджанцев, которые местами вылились в столкновения с применением охотничьего оружия (к этой теме мы еще вернемся, рассматривая вопросы фальсификации этих событий бакинской пропагандой).
И вот в самый разгар этих драматических событий, когда встречные потоки беженцев еще не иссякли, случилось спитакское землетрясение. Генсек Михаил Горбачев срочно прервал свой визит в США и возвратился в Москву, откуда прибыл в Ереван, чтобы посетить пострадавшие от стихийного бедствия районы. Следует отметить, что еще до декабрьской трагедии власти ужесточили репрессии против активистов карабахского движения. Этому во многом способствовало введение в конце сентября «особого положения» и комендантского часа в НКАО после организованной провокации у села Ходжалу. 18 сентября 1988 года местные жители-азербайджанцы, перегородив шоссе Агдам-Аскеран-Степанакерт, стали нападать на проезжавших по трассе мимо села армянских водителей и пассажиров, нанося им побои и разбивая автотранспорт. Это произошло как раз во время многотысячного митинга в Степанакерте, и, узнав о происходящем, несколько сот человек двинулись из Степанакерта в сторону Ходжалу, чтобы «разобраться», но были встречены ружейными выстрелами в упор. Несколько армян получили огнестрельные ранения разной степени тяжести, один из них скончался в больнице.
Сразу после этого начались беспорядки в Шуше и Степанакерте. В результате насильственных акций последние армяне покинули Шушу, а из Степанакерта были изгнаны все жители-азербайджанцы. Следствием этих событий и стало введение так называемого особого положения, предусматривавшего среди прочего и комендантский час. Последний устанавливался военным комендантом района особого положения – высокопоставленным офицером внутренних войск МВД СССР. Под прикрытием комендантского часа в середине ноября в Степанакерте спецназ внутренних войск попытался ворваться в квартиру и арестовать признанного лидера карабахского движения, директора Степанакертского комбината стройматериалов Аркадия Манучарова, не имея на то никаких санкций прокуратуры. Сбежались соседи по дому, завязалась потасовка, к дому стали подтягиваться все новые группы горожан, и спецназовцы ретировались. Однако уже было ясно, что власти готовят аресты активистов под предлогом их замешанности в коррупции и экономических махинациях. 28 ноября в Ереване, в кабинете высокопоставленного члена правительства АрмССР Аркадий Манучаров был все же арестован. Арест его произвел лично заместитель министра внутренних дел Армянской ССР В. Ерин (будущий министр внутренних дел РФ при президенте Борисе Ельцине).
Меньше чем через сутки арестованного на вертолете доставили в Шушу и поместили в местную тюрьму, бывшую на тот момент также и единственным в автономной области следственным изолятором. Причем родственники Манучарова не могли узнать о его местонахождении долгие недели. Даже академик Андрей Сахаров, который в конце декабря 1988-го побывал с миротворческой миссией в Нагорном Карабахе и посетил Шушу, получил официальные заверения, что Манучарова в Шушинском СИЗО нет. Отметим, что лишь в начале 1989-го местонахождение Аркадия Манучарова стало известно его родным. И лишь после многочисленных протестов общественности 14 февраля 1989 года его перевели в Москву, в знаменитую Бутырку, где ему предстояло провести еще почти полтора года. Тем самым власти ясно дали понять, что активисты карабахского движения отныне будут рассматриваться в качестве коррупционеров, как до того именовала их советская пресса. Именно в экономических преступлениях, и, как очень скоро выяснилось, совершенно бесперспективно, пытались обвинить Манучарова…
Прибыв в зону землетрясения советский лидер был явно шокирован тем, что многие жители разрушенных страшным стихийным бедствием сел и городов задавали ему не только вопросы, связанные с ликвидацией последствий землетрясения, но и о проблеме Нагорного Карабаха. Горбачев был одновременно обескуражен и взбешен: не случайно, армянские журналисты отмечали позже его неуместные и злые реплики о «бородачах»-националистах, экстремистах-«чернорубашечниках» и т.п. А в разрушенном городе Спитаке, в самом эпицентре землетрясения, сестра Аркадия Маунчарова Аида сумела буквально прорваться к Горбачеву. Прямо у развалин она вручила Генсеку письмо, в котором содержалась просьба родных А.Манучарова не дать работникам Прокуратуры СССР путем фальсификаций учинить беззаконную расправу над арестованным лидером карабахцев. Надо полагать, это также взбесило Горбачева: во всяком случае, как уже было отмечено выше, даже местонахождение Аркадия Манучарова еще долгое время оставалось для его родных тайной за семью печатями.
Тем не менее, покидая Ереван 11 декабря, Горбачев впервые с февраля 1988 года фактически признал наличие проблемы Нагорного Карабаха не только в социально-экономической, но и в правовой плоскости. «Я думаю, проблема Карабаха как таковая есть, - заявил М.Горбачев в интервью корреспондентам Центрального телевидения в аэропорту «Звартноц» в Ереване 11 декабря 1988 года. – Корни у нее есть, и она обострилась из-за того, что к этому населению на каком-то этапе бывшее азербайджанское руководство относилось неправильно, не в духе ленинских традиций, да и просто иногда не по-человечески. И это людей обидело. Это мы обсуждаем… А проблема Карабаха займет свое место, какое оно должно быть». «Таким образом, впервые из уст руководителя страны прозвучали слова, в корне противоречащие принятому ранее постулату о том, что нахождение Нагорного Карабаха в составе Азербайджанской ССР якобы способствует достижению мира между армянами и азербайджанцами», - отмечал в своей вышеупомянутой работе Александр Григорян. Тем не менее, по возвращении Генсека в Москву идеологические установки Кремля на освещение закавказских событий отнюдь не изменились. Ставка по-прежнему делалась на ужесточение борьбы с «экстремистами» и «коррупционерами». Вскоре после землетрясения последовал и арест членов ереванского комитета «Карабах» во главе с будущим президентом Армении Левоном Тер-Петросяном. Озвучивать это ужесточение позиции в дни спасательных работ явно было не совсем удобно. Однако, судя по всему, землетрясение было избрано удачным моментом для усмирения непокорной республики и психологического давления на ее население. Вся тяжесть информационно-пропагандистского нажима была перенесена с НКАО на Армянскую ССР.
При этом были использованы самые что ни на есть грязные методы пропагандистской войны: официальная пропаганда объявляла «национал-экстремистами» всех тех, кто продолжал поднимать проблему Карабаха и тем самым-де отвлекал народ от преодоления последствий землетрясения. Обратимся к свидетельствам армянских журналистов. Писатель Зорий Балаян, один из лидеров карабахского движения, корреспондент «Литературной газеты» по Армянской ССР и народный депутат СССР писал в открытом письме (жанр, распространенный тогда повсеместно) на имя М.Горбачева в сентябре 1990 года. «Когда через пару дней после вашего интервью у трапа самолета в ереванском аэропорту мне позвонили из «Литературной газеты» и сообщили, что в мой репортаж о первых днях землетрясения «вынужденно» вписывают абзац с критикой армянского национализма, я снял свою фамилию и сказал дежурному редактору: очень скоро весь мир узнает всю правду о том, почему это все газеты, давая материалы о трагедии Армении, в то же время, презрев каноны христианской этики, взахлеб оскорбляют народ, который не успел еще похоронить всех погибших.
Единственное, что могла сделать моя газета, - это больше не давать материалы о землетрясении… Тогда по телефону звонили не только мне, но и многим моим коллегам. Приведу типичный пример, взятый из одной из центральных газет: «Всего несколько дней минуло после страшного землетрясения… В это время мне, тогда сотруднику одной из московских газет, позвонили из редакции и попросили, нет, потребовали: в следующем репортаже обязательно изобличить армянский национализм. Возражений не слушали – «таково указание Идеологического отдела ЦК КПСС!» И многие газеты в сообщения из зоны бедствия стали включать по нескольку нелепых, надуманных строк. Если кто-то из журналистов требуемый «компромат» не передавал, то его вписывали в заметки редакторской рукой прямо в Москве. Особо строптивых корреспондентов заменяли». Появились и явно сфабрикованные в недрах отдела пропаганды ЦК КПСС и КГБ СССР типовые мифы и байки, передававшиеся как в устной, так и в печатной формах. Например, о повальном мародерстве в зоне бедствия. О расстрелах этих самых мародеров на месте, без суда и следствия возмущенным советским офицером. При этом рядом непременно оказывался кто-то «порядочный из местных», бурно одобряя самосуд. Или о том, как мужественный советский десантник выносил армянского малыша из-под развалин, а подлый «чернорубашечник» в тот самый момент предательски вонзал ему в спину тихонько вытащенный из чехла на поясе воина штык-нож. Никто никогда не назвал фамилию «павшего смертью храбрых» героя, ибо это был мифический персонаж, кочевавший из сплетни в статью, и обратно.
Или еще один миф, о котором иногда вспоминают и сегодня: дескать, многоэтажки в Ленинакане рассыпались, как карточные домики, из-за коррумпированности местных строителей (опять-таки «коррумпированные элементы»), воровавших цемент в ходе их возведения в застойные времена. Между тем, почему-то мало кому приходило в голову, что сам факт строительства панельных 9-12-этажек в активной сейсмической зоне, где на протяжении предшествовавших полутора столетий как минимум дважды уже имели место землетрясения силой в 8-9 баллов, само по себе уже было преступлением. Ибо во всем мире в сейсмических зонах многоэтажные здания возводят исключительно из монолитного железобетона, что автор этой книги наблюдал повсеместно в Алжире, где работал как раз в 1988-1989 гг. Интересно, что Центральное телевидение делало неуклюжие попытки показать советскому народу, что в Азербайджанской ССР повсеместно скорбят о жертвах спитакского землетрясения. Хотя в регионе люди прекрасно знали, что на следующий после трагедии день в Баку состоялось праздничное факельное шествие, устраивались фейерверки, застолья и т.п. По свидетельству бакинского публициста Греты Каграмановой, «на Апшероне горе Армении праздновали как свадьбу – с плясками под бубен».
Кстати, 7 декабря 1989 года, в день годовщины спитакского землетрясения, только что начавшаяся программа Нагорно-Карабахского телевидения была прервана шушинской радиотелевизионной передающей станцией. После чего из Шуши в областной эфир вышел… концерт, составленный из записей веселых азербайджанских народных и эстрадных песен. Автор этой книги был свидетелем этого издевательства над чувствами людей. А сводная колонна техники и специалистов, сформированная в НКАО для оказания помощи пострадавшим уже к утру 8 декабря, смогла прибыть через районы АзССР в зону бедствия лишь в сопровождении военнослужащих, на третий день после трагедии. 10 декабря 1988-го, уже после разгона митингующих на центральной площади Ленина г. Баку и введения в городе комендантского часа, в ходе «круглого стола» по республиканскому телевидению комендант особого района Баку генерал-полковник Тягунов призвал не злорадствовать над чужим горем. Надо отдать должное расторопности ЦК КП Азербайджана, где быстро смекнули, что столь открытое проявление многочисленными гражданами своих чувств повредит имиджу республики. Республиканские СМИ, которые еще вчера вели оголтелую антиармянскую кампанию, быстро свернули ее и замолчали. Правда, ненадолго.
В Ереване органы печати также получили распоряжение местного ЦК «попридержать язык». «После страшного землетрясения, обратившего к Армении все сострадание мира, в Ереване стали дружно снимать из набора все, что содержало в себе намек на конфронтацию с соседями. Какие могут быть споры перед лицом такого бедствия? Оказалось, могут», - писала публицист Грета Каграманова. Центральная же советская пресса буквально погрязла в созданных ею же мифах. Приведем одну из многих подобных публикаций того периода: она оказалась, пожалуй, наиболее одиозной в архиве автора. «Советская Россия» от 30 декабря 1988 года под заголовком «Вместе и наравне» опубликовала диалог политобозревателя Центрального телевидения Александра Тихомирова и корреспондента газеты Николая Домбковского. Вот отрывок этого диалога. «А. Тихомиров: В свете катастрофы в Армении можно сказать сейчас так: существует приоритет общечеловеческих чувств над чувствами национальными. Солдат-азербайджанец, в течение девяти часов с помощью молотка и зубила высвобождавший из-под бетонных панелей армянскую девочку, - самое естественное явление. А вот призывы со стороны экстремистов к армянским семьям, утратившим кров, не селиться в юрты в силу антимусульманских взглядов, это согласитесь, аномалия, притом чудовищная для нормального человека. Впрочем, там, в зоне землетрясения, были только слова подстрекателей. А фактов – не было. Тысячи армянских семей живут сейчас в жилищах пастухов-кочевников в Ленинакане, у подножия монумента Матери-Родине, пальмовой ветвью осеняющей этот многострадальный город».
Как видим, в приведенном пассаже имеется в наличии весь спектр пропагандистских мифов, клише, страшилок, равно как и развесистая клюква про юрты у подножия монумента Матери-Родины, «пальмовой ветвью осеняющей многострадальный город». Наконец, в пассаже содержалось неприкрытое указание на то, что-де армянские экстремисты (этническая принадлежность не была прямо названа, но это было ясно) разжигают межнациональную и даже межконфессиональную рознь. Политобозревателю ЦТ вторил корреспондент «Советской России». «Н. Домбковский: Только давайте вдумаемся, кому было выгодно в эти дни вбивать клинья между народами, отвлекать людей от напряженной работы по возрождению разрушенных поселений? Коррумпированные элементы всеми силами противятся перестройке, пытаются столкнуть народы, чтобы на гребне межнациональных междоусобиц сохранить влияние, власть, наворованное, наконец. Знакомый почерк: там, где начинается «цеховщина», нарушения законности, там искусственно вызывается всплеск национализма».
Некоторые публикации почти по Фрейду выдавали сокровенные надежды советских идеологов в связи с катастрофическим землетрясением. Показывая одновременно и духовно-интеллектуальный уровень этих идеологов. «По дороге в Армению я полагал, что половодье всенародного горя затопит разгоревшийся пожар национальных страстей, - писал в материале «Размышления во время беды» спецкор «Советской культуры» А.Макаров. – Но оказалось, что есть и люди, которые… ужасающий катаклизм природы расценили как своего рода завершающий акт того духовного землетрясения, которое вот уже девять месяцев подряд колотило республику. О демонстрациях и митингах, которые они пытались устроить в самые страшные дни национальной трагедии, написано уже достаточно. Я их не застал… Вот и тех, кто над свежими могилами погубленных стихией людей, над развалинами опустелых домашних очагов разглагольствовал об исторических амбициях, пришлось осадить. В толк не возьму, чем они вдохновлялись. Как будто бы их непримиримое требование перекроить карту страны смогло бы воскресить тысячи погибших, вернуть сиротам родителей а обездоленным родителям - детей».
В этом пассаже весьма характерно то, что, оправдывая арест ереванского комитета «Карабах» в его полном составе («пришлось осадить») сразу после природной катастрофы, автор одновременно фактически признает надуманность собственных же измышлений о каких-то митингах в дни землетрясения: о них-де «написано уже достаточно. Я их не застал». Возмущаясь распространившимися после спитакского землетрясения слухами о его рукотворном характере, автор того же материала пишет: «Землетрясение – подходящий повод расправиться с неформалами. Едва ли не циничный намек, что власти нарочно его устроили». И здесь же новый миф о националистах-«неформалах»: «К сожалению, камни в солдат, охраняющих порядок, без которого невозможно спасение, бросали именно они». Таких вот материалов советские СМИ тогда придумали, опубликовали, озвучили и продемонстрировали великое множество. При этом «могучее» советское государство через какие-то несколько месяцев после землетрясения так и не смогло обеспечить доступ в зону землетрясения грузов вследствие усилившейся блокады железнодорожных магистралей со стороны Народного фронта Азербайджана, который был создан подозрительно быстро и стал параллельной, а фактически – руководящей силой в АзССР. Наконец, наигранно возмущаясь якобы привнесенными «неформалами» сплетнями и мифами о том, что спитакское землетрясение было вызвано искусственно, что это-де не что иное, как направленный мощный подземный взрыв и т.п., советская пресса скрывала, что сам Кремль весьма цинично воспользовался катастрофой в попытке поставить крест на карабахском вопросе. В том числе и путем «наказания» строптивых.
Немаловажная деталь, о которой умолчала советская пресса тогда, и о которой почему-то мало кто вспоминал впоследствии, как нельзя лучше характеризует отношение коммунистического Кремля не только к карабахской проблеме, но и к одной из республик Союза, к миллионам своих граждан. Как известно, на 12 января 1989 года было запланировано проведение очередной Всесоюзной переписи населения СССР. Для специалистов было совершенно очевидно, что проводить перепись в Армянской ССР всего лишь через месяц после разрушительного спитакского землетрясения было нереально. Ибо наряду с многочисленными жертвами оно вызвало массовые миграции и перемещения населения как внутри, так и за пределы республики, и в существовавших на тот момент условиях установить место проживания или нахождения сотен тысяч людей было просто невозможно. Но на просьбу отложить проведение переписи в республике последовал отказ из Центра. Как следствие, итоги переписи населения СССР 1989 г. по Армянской ССР гласили, что на январь 1989 г. в республике проживало 3 млн. 305 тысяч человек.
Вскоре после переписи в армянской прессе стали появляться материалы, подтверждавшие заведомую неверность ее официальных данных по Армении. Об этом, например, говорил в интервью, данном в мае 1990 года республиканской газете «Коммунист», председатель Госкомстата Армянской ССР Л. Давтян. Ведь если судить по официальным данным переписи 1989 г., прирост населения в Армянской ССР за десятилетие 1979-1989 гг. составил всего 268 тыс. чел. Между тем, исходя из данных предыдущих переписей 1959, 1970 и 1979 гг., естественного прироста и межреспубликанских миграций в предшествовавшее 1989 году десятилетие, прирост населения в 1979-1989 гг., по самым скромным оценкам, должен был составить никак не менее 600 тысяч человек (реально – меньше этой цифры на число жертв землетрясения). Куда же тогда «пропали» аж 300 тысяч человек? Да никуда не пропали, а просто не были учтены вследствие царившего после землетрясения хаоса и неразберихи. А провести повторную перепись по республике отдельно руководство СССР не разрешило. Как известно, советская экономика была плановой.
И недоучет 300 тысяч населения (в случае АрмССР - каждого 12-го жителя) одной из республик в ходе официальной переписи означал, что в республиканском бюджете на этих людей не будут предусмотрены и утверждены Центром пенсии, пособия, выплаты. Не будет предусмотрено строительство школ, больниц, детских садов. Не будут заложены эти цифры и в бюджет следующего года… Таким образом, горбачевское руководство не только развязало в стране беспрецедентную пропагандистскую кампанию травли одного из «братских и равноправных» народов. Мятежной республике грозили не только «бумажным тигром» из Идеологического отдела ЦК КПСС, но и наказывали вполне конкретным рублем.
Мелик-Шахназаров А.А. Нагорный Карабах: факты против лжи. М., 2009.