Священнослужитель. Патриот. Национальный деятель. Так сегодня говорят о Рубене Варфоломеевиче, вспоминая жизнь и деяния этого незаурядного человека. Каким же он был? Этим вопросом по сей день задаемся мы, его потомки. Общение с его дочерьми Варсеник и Фани, их рассказы об отце приоткрывают завесу тайн, о которых нигде и никогда не писалось. Для начала небольшое отступление с классическим сюжетом: когда-то давным-давно в далёкой провинции произошло ограбление банка; после того как грабители исчезли, директор банка вызвал полицию и указал сумму, значительно превышающую унесенную налетчиками. Примерно также начинается и одна из наших семейных историй…
Когда-то очень давно, в самом начале ХХ в., в далекой-далекой провинции произошло ограбление торговой конторы. Далее всё идет по канону, вплоть до заголовков газетных статей об этом событии – естественно, в них была указана сумма в 2 раза превышающая унесённую налётчиками. Однако наша история имеет продолжение, т.к. тут уже могли начаться вопросы, точнее Вопрос. Один. Где разница в сумме??? Должен заметить, что ВСЕ унесенные средства предназначались для закупки оружия гайдукам Андраника и были сданы сразу после экса на ответственное хранение человеку, чья репутация была вне подозрений. Прочитав газетные заголовки, этот человек принял единственно верное для себя, но очень рискованное, решение – нанес визит управляющему конторой. О чем они беседовали, какие аргументы были использованы, можно только догадываться, но на следующий день газеты сообщили, что растратчик покаялся и возместил украденную сумму. Причем возмещенная сумма была до копеечки равна разнице между унесенной из кассы налетчиками и объявленной во вчерашних газетах...Когда мой прадед священник Рубен Бекгульянц прятал под рясу револьвер, собираясь на разговор с управляющим конторой, моя прабабушка Софья тихонечко перекрестила его…
Своими корнями род Бекгульянцев уходит в Персию. Откуда, со слов Рубена Варфоломеевича, во второй половине XVIII в. в Астрахань переселяется его предок Геворк с молодой женой по имени Гуль (что на персидском означает «цветок», «символ красоты»). Очень скоро он обзаводится родовой фамилией Бекиянц и становится священником церкви Сурб Погос-Петрос в Астрахани. Потом пришло горе. Умерла супруга, оставив его с малолетним сыном Варданом на руках. В память о рано ушедшей красавице жене её имя становится частичкой родовой фамилии – Бек-Гульянц. И мы, потомки, передаем эту историю из поколение в поколение. Так же из поколения в поколение старший сын в семье принимал сан и становился священником. Вардан Бек-Гульянц, Матевос Бекгульянц, Бартугимеос Бекгульянц...
Рубен (в миру Арутюн) Бекгульянц родился 6 апреля 1875 г. (по другим данным – 1873 г.) в Ставрополе, в семье священника армянской церкви Сурб Грикор Лусаворич тер Бартугимеоса (в миру Геворка) Матвеевича (Матевосовича) Бекгульянца и Искуи Алексеевны (урожденной Дживелеговой). Новорожденный был назван в честь своего славного предка Арутюна Аламдаряна. Две дочери Арутюна Аламдаряна – Анна и Екатерина – вышли замуж за священников армянской церкви Сурб Григор Лусаворич г. Ставрополя Петра (тер-Петроса) Серафимовича Патканяна и Матевоса Вардановича Бекгульянца. А когда у тер-Матевоса Бекгульянца и Екатерины (урожденной Аламдарян) родился сын Геворк, то крестил его тер-Петрос. Обряд крещения происходил 7 декабря 1847 г. в той же Ставропольской церкви Сурб Григор Лусаворич. В семье тер Бартугимеоса и Искуи Алексеевны, кроме двух сыновей – Арутюна и Григора – с 1887 года по 1893 год воспитывались рано осиротевшие племянники Искуи Алексеевны – Алеша и Исаак.
Будущий член ЦК партии кадетов, историк, доктор искусствоведения, член-корреспондент АН Дживелегов Алексей Карпович и будущий председатель Союза Инженеров и Техников России Дживелегов Исаак Карапетович. Двоюродные братья Арутюн и Алексей, будучи ровесниками, учились вместе и окончили Ставропольскую гимназию в 1893 г. Алексей оказал огромное влияние на становление личности Арутюна, заронив в его душу зерно вольнодумства и приобщив его к революционным идеям. В 1893 г. их пути временно разошлись. Алексей уехал в Москву, поступив на историко-филологический факультет Московского университета, а Арутюн избрал юридическую стезю, решил обучаться в Императорском Новороссийском университете (бывший Ришельевский Лицей).
Ровно через год, под влиянием Алексея, он переводится на Юридический факультет Императорского Московского Университета, где слушает курсы по истории и догме римского права, государственному, церковному, полицейскому праву, политической экономии, статистике, уголовному праву и судопроизводству, финансовому, международному праву, энциклопедии права, истории философии права, гражданскому и торговому праву, гражданскому и торговому судопроизводству, истории русского права и судебной медицине – совместно со многими интересными людьми, чьё влияние на дальнейшую судьбу государства несомненно.
В число его соучеников входили композитор А.А. Спендиаров, профессор МГУ А.Н. Нерсесов, ректор Эчмиадзинской духовной семинарии О.Я. Сагателян, нефтяной магнат Степан Лианозов, писатель Иван Шмелев, президент Латвии Густав Земгалс, министр внутренних дел Литвы Владас Сташинскас, первый премьер-министр Азербайджана Фатали Хан-Хойский, министр МВД АДР Халил-бек Хасмамедов, философ Семен Франк, президент Российского Футбольного союза Роберт Фульда, русский посланник в Сербии (в 1914 г.) Сергей Палеолог, министр юстиции в правительстве Колчака С.С Старынкевич., чиновник по особым поручениям при П.А. Столыпине, гласный Санкт-Петербургской Думы – князь Алексей Оболенский, помощник присяжного поверенного Н.П. Карабчевского (запомните это имя!) Б.Г. Лопатин-Барт, политики, члены Государственной Думы II–IV созывов – князь Дмитрий Святополк-Мирский, С.Ип. Келеповский, П.С. Ширский, М.С. Фокеев, Е.А. Судиенко, И.П. Демидов, правовед Б.И. Сыромятников, государственный деятель Н.С. Каринский, Сергей Симанский – в недалеком будущем Патриарх Московский и Всея Руси, Его Святейшество Алексий I.
С позиций сегодняшнего дня трудно определить, с кем из них у него сложились дружеские отношения, а кто был просто сокурсником или знакомым, но один только факт общения и обучения на одном факультете с будущими руководителями государств, министрами, депутатами Государственной Думы, политиками и общественными деятелями говорит о многом. Вместе с земляком – ставропольцем Александром Ященко он начинает посещать литературный салон Варвары Морозовой, где знакомится c Валерием Брюсовым. По рекомендации А. Дживелегова Арутюн открывает для себя труды Григория Джаншиева о положении армян в Турции. Личное же общение с автором, а затем и с другими патриотами окончательно определило его жизненные приоритеты. Вопросы юриспруденции отошли на второй план. Молодой человек пришел к окончательному выводу, что наибольшую пользу своему народу он может принести, лишь связав свою судьбу с Церковью. Для чего начинает тщательно готовиться к этому шагу и самостоятельно изучать предметы, необходимые для прохождения соответствующих испытаний. 1897-й г. ознаменован окончанием обучения в университете, рукоположением в дьяконы (которое состоялось 14 сентября) и зачислением в штат ставропольской церкви Сурб Грикор Лусаворич.
В жизни молодого человека произошло ещё одно очень важное событие – встреча с Софьей, Софьей Степановной Черчоповой, вскоре ставшей Софьей Бекгульянц. Софья Степановна так же, как и Рубен Варфоломеевич, приходится правнучкой Арутюну Аламдаряну. Её мама, Искуи Артемовна, родилась в Москве, в семье священнослужителя церкви Сурб-Хач Артема (Арутюна) Кекчеянц-Аламдаряна. Согласно семейной легенде, выходя замуж, Искуи Артемовна везла из Москвы, в качестве приданого, белый рояль, первый в Новочеркасске. Прослужив дьяконом в Ставрополе чуть более полугода, Арутюн понимает, что начинает утрачивать связи с соратниками и единомышленниками. Кроме этого, ещё не сдан выпускной государственный экзамен в Московском университете, что естественно отдаляет получение желанного сана священника. Последующие два года он служит в московской армянской церкви, весной 1899 г., блестяще выдержав государственные экзамены в Императорском Московском университете, получает степень кандидата права 2-й степени, а 6 мая 1900 г. рукоположен во священники и наречен именем Рубен. Предложение отца остается в силе – ставропольская армянская церковь Сурб Григор Лусаворич, с этим храмом связали свою жизнь три поколения семьи Бекгульянц.
Однако местома честь принимать уважаемого священника у себя в доме. А увлечение, ещё со студенческих лет преферансом стало основой дружеских отношений и приятного времяпровождения со многими серьезными людьми. Будучи единственным армянским священником на огромной территории, большую часть времени он находился в разъездах: крестил, отпевал, а с 1901 г. исполнял духовные требы воинских чинов армяно-григорианского исповедания в частях войск 20-го Туркестанского корпуса. Таким образом, мог свободно перемещаться по территории Туркестана, осуществляя свои, как сугубо должностные обязанности, так и «неофициальные» поручения друзей и коллег, чьей ближайшей целью признавалось освобождение Западной Армении от османского деспотизма.
Общение ещё в московский период жизни с представителями социал-демократической партии «Гнчак» и АРФ «Дашнакцутюн» перешло в непосредственные контакты с российскими социал-демократами и социал-революционерами. Основное направление патриотической деятельности священника Бек-гульянца – снабжение гайдуков Андраника оружием и патронами не могло остаться вне внимания органов правопорядка и безопасности Российской империи, и как лицо неблагонадежное, он был внесен в полицейскую картотеку, после чего за ним было установлено наблюдение, все его связи и дела отслеживались полицейским управлением. Дело дошло до обыска. Дома были обнаружены и изъяты печатные издания на армянском языке, переписка на армянском же языке», несколько фотоснимков, с изображением членов «военных организаций армянского революционного сообщества «Дашнакцутюн», однако ни оружия, ни патронов, ни документов, подтверждающих причастность к террористической деятельности, найдено не было. Со слов Рубена Варфоломеевича, когда к нему вошли люди, предъявившие постановление о производстве обыска, в доме ничего компрометирующего не было, за исключением конверта с документами (полученного на днях). Пригласив полицейских с понятыми в комнату, где находились стеллажи с книгами; он откинул скатерть на столе, так что она закрыла конверт, и предложил начать осмотр со стеллажей. Несмотря на то, что в результате тщательного осмотра ничего явно компрометирующего найдено не было, о. Рубену было предложено проследовать в полицейское управление и далее в тюрьму, по иронии судьбы находящуюся на одной улице с церковью Сурб Аствацацин.
Это был день повальных обысков и арестов. Арестанты стояли у окон и радостными возгласами приветствовали каждого вновь доставленного. Особыми эмоциями был встречен священник в полном облачении под конвоем. «Эта встреча мне дорогого стоила», – позже отметил о. Рубен в своих записках. Нужно заметить, что начальник самаркандской тюрьмы сменился сравнительно незадолго до описываемых событий. Вновь назначенный чиновник, в отличие от отправленного на пенсию, был человеком жестким, амбициозным и постоянно проводил мероприятия по ужесточению режима содержания заключенных. Это впрямую коснулось и отца Рубена, к которому у начальника тюрьмы было особое отношение как лицу, обвиняемому в организации побега (единственного за всю историю) из ЭТОЙ ЖЕ ТЮРЬМЫ (!!!). Было сокращено время прогулок, затем и вовсе их отменили. Запретили свидания, ограничили переписку и чтение. Но шило в мешке не утаишь, в городе стало известно об этих притеснениях.
Торговый люд быстро нашел достойный ответ: ранее существовавшие негласные договоренности о закупках продовольствия и стройматериалов для нужд тюрьмы в кредит и со значительными скидками были отменены по причине плохого обращения со святым отцом. На личной встрече уважаемых горожан с начальником тюрьмы было сказано, что режим «наибольшего благоприятствования» может быть восстановлен только по личной просьбе уважаемого Рубена Варфоломеевича. Прогулки были восстановлены, переписка и свидания разрешены, заключенному, наконец, передали запрошенные ранее книги по медицине, необходимые ему для повышения своего образовательного уровня.
В марте 1909 г. в тюрьме состоялась инспекторская проверка содержания заключенных. При обходе камер заключенным полагалось вставать, однако, отец Рубен, не вставая со шконки, обратился к должностному лицу: «Ваше превосходительство, я страдаю от ревматизма и не могу встать. Прошу извинить, что приветствую Вас сидя». Инспектор, будучи очень недовольным, тут же повернулся к начальнику тюрьмы: «У Вас, что не нашлось более сухой камеры для отца Рубена?!» И, представьте себе, нашли. В тот же день…Организация побега из тюрьмы была одним из двух самых серьезных пунктов обвинения, предъявленного священнику Бекгульянцу, на основании улик, собранных сотрудниками охранного отделения, только-только начинавшим свою работу в Туркестане. Побег действительно был подготовлен и организован самим священнослужителем. Два молодых солдата армяно-григорианского исповедания, проходившие воинскую службу в одной из частей Туркестанского корпуса, находясь на охране оружейных складов, допустили расхищение боеприпасов и оружия. Похищенное отправилось по назначению, солдаты – в следственный изолятор. Чувствуя свою личную ответственность за судьбу молодых армян, Рубен Варфоломеевич с единомышленниками продумал план спасения.
Со дня постройки Самаркандской тюрьмы из неё ещё никому не удавалось бежать. Была попытка подкопа, правда, безуспешная. Согласно городской легенде, смельчакам удалось прокопать примерно половину пути, когда их планы стали достоянием администрации. Скандал раздувать не стали, т.к. зачинщикам и так светила каторга, а бывший начальник тюрьмы спустя некоторое время был неожиданно отправлен в отставку, затаив в душе обиду на руководство и в особенности на преемника. Отец Рубен с сим отставником был в приятельских отношениях, периодически встречаясь за преферансом. В один из вечеров, проведя время за дружеской беседой, отец Рубен, напомнив «о той самой истории», спросил о номере камеры, из которой рыли подкоп. Собеседник сразу ничего не ответил, задумался, после чего произнес:– Господь с тобой, что ты задумал? – и назвал номер камеры, куда вскоре удалось перевести солдат. В числе заключенных, содержащихся в этой камере, следует отметить грузинского князя, идейного анархиста и уголовника – авторитетного вора (таких тогда называли Иванами). Через князя поддерживалась связь с внешним миром, а вор обеспечивал дисциплину. Он назначил дежурных у дверей, чтобы отслеживать приближение к камере надзирателей, определил копщиков и их помощников. Помощники загружали в карманы землю, которую потом аккуратно ссыпали в парашу.
А вот тут нужно отметить воистину гениальное решение организаторов побега – ими была создана специальная бригада золотарей (опять же из армян), которая за гораздо меньшую цену перебила подряд на вывоз нечистот из тюрьмы. Настал день побега – бежала вся камера. Бежали «далеко и быстро», за исключением авторитетного уголовника. Желание «оторваться и гульнуть» перевесило элементарную осторожность. Буквально на соседней станции он завис в кабаке и уже в невменяемом состоянии громогласно предложил выпить за здоровье святого отца, организовавшего этот побег. Его слова нашли своих слушателей, причем очень внимательных, а затем легли строкой обвинения, утяжеляющей тяжесть запрошенного наказания до пожизненного.
Перевозка патронов – обвинение не менее суровое, также предъявлялось отцу Рубену. Всё произошло абсолютно по воле случая, тем более, что непосредственно перевозкой патронов он сам никогда не занимался. В этот же раз по делам церковной службы ему понадобилось выехать из Самарканда в обычную поездку по губернии. Вещи были упакованы в 5 или 6 хурджинов, в одном из которых находились патроны. «Это было очень неосторожно с моей стороны», – записал Рубен Варфоломеевич в дневнике. Несколько человек из числа уважаемых прихожан пришли провожать на вокзал. Дождавшись прихода поезда, подошли к вагону. Переноской вещей занимался немолодой носильщик. В вагоне обнаружилось отсутствие одного хурджина, и отец Рубен громко попросил одного из провожающих сообщить о краже в полицию. Что было выполнено в тот же день. Как назло, патроны находились именно в пропавшем хурджине. Удостоверившись в этом, два человека пребывали в шоковом состоянии – хозяин хурджина и вор. Обычный станционный вор, укравший хурджин из под носа старика-носильщика, предвкушал неплохой куш, но увидев патроны, испугался и постарался поскорее избавиться от опасной находки.
В те годы полиция имела в информаторах мелкий криминал, периодически закрывая глаза на некоторые их «шалости». Не избежал подобной участи и наш вокзальный воришка. Состоя на связи с полицией, он доложил местному городовому о наличии патронов весом примерно полпуда в вещах священнослужителя. Городовой, в свою очередь, информировал околоточного надзирателя, увеличив вес находки в два раза. По мере продвижения информации вверх согласно полицейской иерархии росла её значимость и, естественно, вес перевозимых боеприпасов. В материалах следствия значилась цифра в 5 пудов. В общей сложности в Самаркандской тюрьме отец Рубен провел более года. На момент ареста старшей дочери Варсик шел десятый год, младшей Фанечке 4 месяца. Семью поддерживали друзья, знакомые и просто прихожане.
Жившая неподалёку семья Уреклянц помогала Софье Степановне во всем. Отцы семейств и подрастающее поколение дружили друг с другом. Аршак Маркарович был влиятельной фигурой в армянской среде Самарканда. Рубен Варфоломеевич крестил его детей, за исключением старшего сына Габриэля. А Аршак Уреклянц стал крестным отцом Бартика и Сумика. Габриэль Уреклянц был для всех Габусей, Он же назвал краснощекого малыша Сумика – «красный яблук». Так они на всю жизнь и оставались друг для друга «Габусей», «Красным яблуком», Лёвушкой, Бартиком. Почти 60 лет вся страна, весь многомиллионный советский народ просыпался по утрам и ложился спать под звуки Государственного гимна СССР, соавтором слов к которому был Габуся – журналист, писатель Габриэль Эль-Регистан.
Дело духовного пастыря, занимающегося революционной деятельностью, действующего в целях свержения существующего государственного строя, обещало стать очень громким и знаковым в Туркестане, с получением широкого резонанса на всей территории Российской империи. Следствие шло к завершению. По мере приближения даты начала судебного процесса обозначилась серьёзная проблема – отсутствие адвоката. Главному обвиняемому грозило ни много ни мало пожизненное заключение. Учитывая тяжесть предъявляемых статей и значимость готовящегося процесса, отцу Рубену требовался сильный, авторитетный и независимый СТОЛИЧНЫЙ адвокат. В сложившейся ситуации огромную роль сыграли его связи в юридическом мире Российской империи. Изначально выбор пал на Александра Федоровича Керенского, молодого амбициозного и в то же время опального адвоката, сына главного инспектора училищ Туркестанского края Фёдора Михайловича Керенского, личное знакомство отца Рубена с которым и предопределило согласие будущего Министра-председателя Временного правительства.
Однако Керенского просто не допустили до защиты священника Бекгульянца, назначив защитником на процесс туркестанской организации социалистов-революционеров, обвинявшихся в антиправительственных вооружённых акциях. Сокурсник отца Рубена Б.Г. Лопатин-Барт был помощником и правой рукой Николая Платоновича Карабчевского, по праву считавшегося одним из ведущих адвокатов страны. Блестящий оратор, смелый адвокат, защита которого предопределила оправдательный приговор Киркору Гульгульяну, покаравшему убийцу своей семьи. Протекция Лопатина-Барта дала положительный результат. Но едва Николай Платонович проявил интерес к этому делу, как последовало его назначение на процесс бывшего товарища министра земледелия и государственных имуществ, тайного советника Ф.П. Никитина. Карабчевский прекрасно понял политическую подоплеку происходящего и, порекомендовав кандидатуру присяжного поверенного Крузе Федора Михайловича, дал очень своевременный совет вести все переговоры в тайне, а соглашение подписать только после прибытия адвоката в Самарканд. Так и поступили, адвокат выехал, однако, время было упущено, и к началу процесса он не успевал. Судья, назначенный на процесс, был лично знаком с Рубеном Варфоломеевичем и на просьбу уважаемых горожан перенести начало процесса, ответил: – Перенос невозможен. Но я могу начать первое судебное заседание с приведением к присяге всех свидетелей. Думаю, вам времени хватит. С материалами дела адвокат начал знакомиться ещё сидя в пролетке, отъезжающей от Самаркандского вокзала…
С первых же судебных заседаний оказалось, что надёжно срежиссированный процесс пошел несколько не по «сценарию». Основной свидетель обвинения в зале так и не появился. Большинство остальных свидетелей обвинения имели настолько сомнительный вид, что очень возмутило судью: – И этим людям можно верить? При рассмотрении эпизода с перевозкой патронов защита попросила пригласить вокзального носильщика. Вошел довольно немолодой мужчина субтильного телосложения, подтвердивший, что его наняли для переноски вещей от привокзальной площади до вагона. После чего он перенес все вещи священника к вагону, а уже в вагоне одним хурджином стало меньше. Согласно рапорту полицмейстера вес перевозимых патронов составлял не менее пяти пудов. С разрешения судьи внесли заранее заготовленный защитой пятипудовый хурджин. Носильщик, на просьбу перенести хурджин, еле-еле оторвал вес от пола. Защитник в своей речи был великолепен: «Мало того, что основным и единственным свидетелем обвинения является вор, словам которого изначально верить невозможно, так ещё и налицо ложь. Явная ложь, разоблаченная только что на наших глазах. И это не единственный случай! На чьих показаниях основано обвинение в организации побега из тюрьмы? Опять же на словах вора, причем в этот раз пьяного вора! Полиция, основной задачей которой является наша безопасность и поддержание порядка, вступает в сговор с криминальными элементами и их руками чернит достойного и уважаемого человека, священнослужителя…»
Таким образом, основные доводы обвинения были разбиты. О пожизненном заключении и о каторжных работах речь более не шла.10 мая 1910 г. был зачитан приговор – 2 года лишения свободы за участие в деятельности запрещенных политических организациях с запретом на проживание в Закавказье и в Туркестанском крае в течение трех лет. Местом отбытия оставшихся девяти месяцев из назначенного срока наказания была определена тюрьма города Николаева Херсонской губернии.
После отбытия наказания, в связи с запретом на проживание в Туркестане, было решено переехать поближе к родителям Софьи Степановны в город Нахичевань-на-Дону, куда и прибыла вся многочисленная семья Бекгульянц в феврале 1911 г. Здесь, в отличие от спокойного и степенного Самарканда, жизнь кипела. В городе функционировали Армянское Духовное Управление, Нахичевано-Бессарабская армянская духовная семинария, шесть церковно-приходских и одна монастырская школа, семь армянских храмов, главным из которых являлся кафедральный Собор Сурб Григор Лусаворич (во имя Святого Григория Просветителя) – архитектурная жемчужина Нахичевани. Именно на этот собор пал выбор Рубена Варфоломеевича, ибо там была вакансия на должность третьего священника. Он выставил свою кандидатуру и был избран. Однако после избрания приступить к исполнению служебных обязанностей его не допустили. Отцы города до сих пор не могли забыть неприятные «моменты», связанные с такими личностями, как тер Габриэл Патканян, Микаэл Налбандян, и иметь рядом с собой ещё одного бунтаря просто не захотели. Неожиданная неудача в Нор-Нахичевани имела и свои положительные стороны, исполнилась давняя мечта отца Рубена – побывать и поработать в столице.
Таланты и энергия пришедшегося не ко двору в провинциальной Нахичевани-на-Дону «мятежного» тертера, оказались востребованными в Санкт-Петербурге – 14 января 1912 г. попечитель столичных армянских церквей князь С.С. Абамелек-Лазарев пригласил священника Бекгульянца для совершения богослужений в армянских церквах в Санкт-Петербурга. И в этот город прибывает Рубен Варфоломеевич, прибывает, чтобы вздохнуть полной грудью. Встречаясь с друзьями и единомышленниками, он выражает признательность и глубокую благодарность всем, принявшим участие в его судьбе. Особое значение имели его встречи с Александром Федоровичем Керенским, защищавшим именно в это время членов партии Дашнакцутюн на судебном процессе в Санкт-Петербурге. Отец Рубен выставляет свою кандидатуру и избирается на должность приходского священника в петербургской церкви Св. Екатерины. Нужно подчеркнуть, что руководство доверяет ему исполнение различных специальных поручений, так, например 25 марта 1912 г. Санкт-Петербургское духовное правление командирует Бекгульянца в дом предварительного заключения к заключенным армяно-григорианского исповедания для духовного наставления, по случаю «праздника Светлого Христова Воскресения».
Церковь Святой Екатерины построена по проекту Ю. Фельтена на Невском проспекте, и именно этот момент стал в очередной раз поворотным в жизни отца Рубена. Ежедневный маршрут императора пролегал мимо храма, который мог, гуляя по Невскому, войти в армянский храм, где священником служил бывший каторжник. Итогом этого разговора стал перевод 9 мая 1913 г. о Рубена на место нового назначения – в Нор-Нахичеван, священником церкви Сурб Григор Лусаворич. Итак, год 1913-й, самый благополучный, и в тоже время последний спокойный год в истории страны, не явился исключением и для нашей семьи. Он как бы пролег водоразделом между двумя периодами жизни священника Бекгульянца.
Состоялась встреча на донской земле с друзьями. В Нахичевани-на-Дону побывали ученый с мировым именем Николай Яковлевич Марр и его молодой ученик Иосиф Абгарович Орбели. С академиком Н.Я. Марром Рубен Варфоломеевич состоял в активной переписке вплоть до 1933 г. Николай Яковлевич и Иосиф Абгарович почтили память первого составителя русской грамматики для армянских детей и первого русско-армянского словаря Арутюна Аламдаряна, посетив его могилу. Еще одно интересное событие принес 1913-й год. Преподаватели Ново-Нахичеванской духовной семинарии нанесли визит в Царицын, где состоялось открытие церковно-приходского училища. В семейном архиве хранится большая групповая фотография, на которой запечатлены ректор семинарии Ерванд Шах-Азиз, о. Геворг Чорекчян (будущий католикос Геворг VI), о. Рубен Бекгульянц, царицынские предприниматели и меценаты, члены попечительского совета церкви Сурб Григор Лусаворич: Иосиф Богданович Ахвердов, его брат Виктор, братья Яков и Григорий Рубеновичи Арцатгорцяны (Серебряковы).Вторая попытка обосноваться в Нахичевани-на-Дону не встретила особых преград, отец Рубен исполняет свои обязанностей священника собора Сурб Григор Лусаворич, а также преподаёт в семинарии. Семья во время отсутствия отца семейства проживавшая у Черчоповых, переехала в предоставленную им квартиру, занимающую второй этаж небольшого особняка по адресу: ул. 1-я Вознесенская, 67. Этому дому суждено стать родным для пяти поколений семьи Бекгульянц. И по сей день, проходя мимо него, любой из нас, потомков замедляет свой шаг, останавливается, стараясь как бы вдохнуть в себя атмосферу родного дома, и продолжает движение, унося с собой частичку благословения наших предков.
Дети растут, учатся, семья обживает новую квартиру, Софья Степановна преподает музыку… Однако впереди – новый поворот судьбы, позволяющий осуществить ещё одну давнюю мечту – посещение Турецкой Армении. Один самых известных меценатов и благотворителей Ставрополя, основатель первого частного банка в Ставропольской губернии, купец 1-й гильдии Макар Варфоломеевич Попов еще в 1894 г. завещал 50 000 руб. для открытия в Турецкой Армении школы его имени. «Выполнить воли покойного не удавалось долго вследствие хаотического положения вещей в стране. Наконец, в 1910 г. покойным Католикосом Маттеосом вопрос был решен в пользу армянского монастыря во имя Св. Иоанна Предтечи, что подле Муша. Однако и после этого вопрос не мог разрешиться, так как в Мушской долине начались споры о том, где полезнее было бы открыть эту школу, и дело затянулось до текущего года. Позднее мне стала ясна причина споров. Недостаток школ именно и вызвал это соревнование».
Для разрешения создавшейся ситуации выбор семьи Поповых пал на сына уважаемого тер Бартугимеоса – священника Рубена Бекгульянца. Сын покойного, банкир, меценат, предприниматель Арутюн Макарович Попов в феврале 1914 г. предложил ему совершить поездку в Муш и там, на месте, решить вопрос о месте строительства школы. В последних числах мая 1914 г. дилижанс с пассажирами на борту направился из Нахичевани-на-Дону через Владикавказ, по Военно-Грузинской дороге в Тифлис. Путешествие сие заняло 56 часов непрерывной тряски в салоне дилижанса. Несколько дней в Тифлисе, переезд в Эчмиадзин, где Рубен Варфоломеевич имел общение с его святейшеством Католикосом всех армян Геворгом V.
Переночевав в селе Игдырь, он пересек русско-турецкую границу, въехал на территорию Турецкой Армении пятого июня. Посетил провинции Ван, Муш, Эрзерум, Трапезунд, в том числе монастыри Варагский, Сурб Хач на острове Ахтамар, Аракелоц (Таргманчац), Сурб Карапет (Чангли), Кизилванк, Григор Лусаворич, Сурб Теодорос. Поклонился могилам Иоанна Крестителя, св. Саака I Партева, Мовсеса Хоренаци, Стефаноса Таронаци (по прозвищу Асохик), Погоса Таронаци, Давида Непобедимого Философа и другим историческим святыням. В монастыре Сурб Карапет было решено заложить школу им. М. В. Попова из Ставрополя. Именно таким было пожелание покойного Католикоса всех армян Мкртича Хримяна. 29 июня была совершена торжественная закладка трехэтажного здания школы на холме, откуда виден весь монастырь, как на ладони, и открывается чудный вид на Мушскую долину и Сасунские горы. Этот холм прикрывает собою дорогу со стороны г. Муша, названную дорогой Символа веры.
Предание говорит, что идущие по этой, очень крутой и гористой дороге все время наизусть повторяли: «Верую...». В планах были посещения Ерзинкиана и Константинополя, однако в связи с объявлением войны пришлось прервать путешествие и срочно выехать из Трапезунда. 23 июля, избегнув возможных последствий военного времени, отец Рубен прибыл в Батум. Его впечатления от поездки изложены в виде путевых заметок, проиллюстрированы 40 уникальнейшими цинкографиями, и изданы под названием «По Турецкой Армении. Впечатления от поездки летом 1914 года» Ростовской-на-дону типографией Искидарова тиражом 3 000 экз. на русском и армянском языках. Установленная стоимость одного экземпляра книги 75 коп., при этом вся чистая прибыль от продажи издания направлялась в пользу Комитета по оказанию помощи раненым и больным воинам городов Нахичевани и Ростова-на-Дону. Материальную поддержку на покрытие предварительных расходов по изданию книги оказал Федор Степанович Генч-Оглуев.
Судьбой было уготовано, чтобы Р.В. Бекгульянц оказался последним кто, посетив эти места, описал жизнь армянского населения провинций, превратившихся менее чем через год в настоящий ад на земле. Люди, с кем общался отец Рубен, о ком писал с такой теплотой, просто перестали существовать. Сёла были стерты с лица земли. Монастыри и церкви разграблены и порушены. Могилы осквернены. Святыни утрачены…На долгие годы книга «По Турецкой Армении. Впечатления от поездки летом 1914 года» стала своеобразной визитной карточкой священника Бекгульянца. 26 октября 1914 г. в армянских церквах был оглашен обращенный к соотечественникам указ Католикоса всех армян о начале войны. Руководство Армянского Национального бюро и руководитель Московского армянского комитета А.К. Дживелегов выступили с воззванием к армянскому народу, в котором призвали записываться в добровольцы. После объявления войны с Турцией в армянских общинах и поселениях создаются комитеты, приступившие к организации отрядов добровольцев и отправки их на Кавказский фронт.
В состав Ростово-Нахичеванского Армянского комитета вошел священник Р. Бекгульянц. Синод Св. Эчмиадзина обращается к Главному штабу армии и Главному штабу Кавказской армии с просьбой о «принятии в войсковые части действующих армий армянских священников для удовлетворения духовных нужд призванных на военную службу армян григорианского вероисповедания» и направляет записку за № 1604 всем епархиальным консисториям с требованием составить «списки тех священников, которые желают отравиться с армией для удовлетворения духовных треб армян григорианского вероисповедания». О своем желании отправиться на Кавказский фронт в св. Эчмиадзин сообщили 19 священников, в том числе Рубен Бекгульянц. 19 ноября 1914 г. в нахичеванском соборе Сурб Григор Лусаворич состоялась церемония освящения боевого знамени армянских добровольцев Донской области, отправлявшихся на русско-турецкий фронт. Выступивший на митинге священник Рубен Бекгульянц рассказал о роли России в освобождении народов от османского ига и заявил, что теперь очередь дошла до западных армян, и призвал армян города помочь России в войне с Турцией. Нахичеванская община под руководством архимандрита Геворга Чорекчяна организовала лагеря для мобилизации армянских добровольцев, где они должны были тренироваться в маршировании и стрельбе. Община обеспечила экипировку этих отрядов, обучение, проводы добровольцев в Тифлис, а оттуда на фронт. Женщины во главе с госпожой Е. Берберьян создали специальный комитет, который занимался обеспечением добровольцев бельем, теплой одеждой, пропитанием. В конце ноября 1914 г. эти лагеря посетил прибывший из Тифлиса Католикос Геворг V в сопровождении священника Рубена Бекгульянца, который близко стоял к администрации Кавказского наместничества и к разведывательному отделу штаба Кавказского военного округа. Католикос остался доволен боевой готовностью армянских добровольцев.
Нужно отметить, что в русской армии не имелось должностей священников армянского вероисповедания. Воины армяне в русской армии имелись, а полковым иереям место не отводилось. Такая же ситуация существовала в Кавказской армии до конца января 1915 г. 2 февраля 1915 г. повелением Его Святейшества канцелярия поручила епископу Месропу «вести переговоры со штабом Кавказской армии о назначении временных священников для причащения армян-воинов Кавказской армии и об этом телеграммой сообщить Его Святейшеству». Однако вместо назначения временных священников в Кавказскую армию на ставку полкового священника был назначен один из известнейших иереев Армянской Церкви приходской священник новонахичиванской церкви Сурб Григор Лусаворич Р. Бекгульянц, который, передав временно свой приход другому лицу, 22 февраля 1915 г. прибыл в Игдырь в распоряжение штаба Кавказского фронта.
Игдырь, небольшой населенный пункт, стал на время центром пересечения человеческих судеб. Тут побывала комиссия Государственной Думы, о результатах работы которой докладывал в Санкт-Петербурге А.Ф. Керенский: «...потекли к северу реки беженцев... Это не беженство, нет, это великий исход всего народа...». Тут и состоялась ещё одна памятная встреча. «Игдырь – маленькое местечко у подножия горы Арарат, расположенное на берегу бурной речки Евфрат. Библейские, но унылые, болотистые места с невероятным количеством комаров, носителей одной из самых тяжелых форм тропической малярии. Здесь, в Игдыре, в бывшей школе, мы организовали первый перевязочный пункт 7-го передового отряда Всероссийского Земского Союза. Работа закипела». Эти слова принадлежат младшей дочери Льва Николаевича Толстого, графине Александре Толстой, служившей сестрой милосердия полевого госпиталя. Узнав, что отец Рубен ещё недавно служил в Санкт-Петербургской церкви Св. Екатерины, Александра Львовна была очень растрогана, т.к. именно в этом храме 9 ноября 1910 г. (день похорон Льва Николаевича Толстого) был проведен заупокойный молебен по великому русскому писателю, отлученному от Русской Православной церкви и преданному анафеме еще в феврале 1901 г. Посетив повторно 7-й полевой врачебно-питательный отряд, Рубен Варфоломеевич уже не застал Александру Львовну, которая уже находилась в Ване, где свирепствовал тиф. Объезжая как регулярные части, так и добровольческие армянские дружины отец Рубен исполняет свои непосредственные обязанности духовного пастыря, не делая никакой разницы между обращавшимися к нему офицерами или рядовыми воинами, уделяя внимание каждому из них.
Обладая прекрасной профессиональной памятью, он запоминал практически каждого и при повторном общении обращался к воинам по имени, интересуясь делами и здоровьем. Слова необычного и харизматичного священника надолго оставались в душе новобранцев и опытных бойцов. Можно сказать, что сама судьба приводила к отцу Рубену таких людей как доброволец первой дружины, семинарист Анастас Микоян; доброволец второй дружины Гурген Яникян; командир роты кавалерист Ованес (Иван) Баграмян, его старший брат военфельдшер Абгар Баграмян. (Гурген Яникян – армянский мститель, талантливейший инженер, изобретатель, писатель, исследователь и коммерсант. В возрасте 77 лет застрелил турецких генерального консула и вице-консула в Лос-Анджелесе. Младший сын о. Рубена – Смбат проходил действительную военную службу в Ленинаканском кавалерийском полку, которым в те годы командовал будущий маршал Советского Союза Иван Христофорович Баграмян).
К этому времени на Кавказском фронте активно действовали шесть армянских добровольческих дружин, позже была сформирована седьмая. Командовали дружинами легендарные хмбапеты Андраник, Кери, Хечо, Дро, Нжде, Амазасп, Вардан, имевшие за плечами опыт партизанского национально-освободительного движения. Все они с глубоким уважением относились к о. Рубену и, получив его благословение с еще большей энергией и доблестью вели тяжелые бои с противником. Особо теплые отношения сложились у отца Рубена с Андраником Озаняном, который прекрасно помнил помощь оружием и боеприпасами, поступавшую из Туркестана. Забегая вперед, хочу отметить, что прославленный генерал дважды навещал Рубена Варфоломеевича в его доме на 1-й Вознесенской, 67, причем во второй раз – перед отъездом в эмиграцию.
После гибели поручика Григора Авшарянца 23 октября 1915 г. командиром шестой дружины был назначен Гайк Бжишкянц (будущий легендарный комкор Гая Гай), сын учителя самаркандской приходской школы Дмитрия Карапетовича Бжишкянца. Самой крупной по численности была первая дружина под командова-нием Андраника Озаняна. Посещая расположение этой дружины, отец Рубен с удовольствием беседовал с доктором Акопом Завриевым, который заведовал медицинской частью. (Акоп Христофорович Завриев – доктор медицины, надворный советник, в отряде Андраника занимал свое особое место: командованием Кавказского фронта он назначен ответственным организатором всех армянских добровольческих дружин. Состоя в тесной дружбе с министром иностранных дел России Сергеем Дмитриевичем Сазоновым, он осуществлял связи и смычку между армянскими отрядами и высшим русским офицерством. В 1917 г. являлся заместителем назначенного правительством России комиссаром районов Вана, Хнуса, Эрзрума, Трапезунда, ведал вопросами экономики, медицинской помощи. Был помощником российского генерал-губернатора в Западной Армении. Летом 1918 г. направлен руководством Первой Республики в Москву для ведения переговоров с советским правительством).
5 июля 1915 г. направляясь в расположение третьей дружины, в районе Ахтамар – Ахаванк встречает группу людей, среди которых находился его заочный «оппонент» Оганес Тер-Мартиросян (А-ДО). В январе 1916 г. было объявлено о преобразовании армянских добровольческих дружин в 4-ротные армянские стрелковые батальоны регулярных войск, а командирами стали назначаться офицеры русской армии, полковники П. П. Бежанбеков, Самарцян, Тер-Никогосов, Осипянц, Пирумов, Мелик-Мурадов. Генерал-майор Вышинский Е.Е. в записке № 56196, направленной из штаба Кавказской армии Синоду св. Эчмиадзина, просил ввести должность благочинного священника, которому было бы поручено определить батальонных священников шести стрелковых батальонов, и назначить на эту должность священника Рубена Бекгульянца. Просьба генерала была удовлетворена.
Нужно отметить, что на стадии формирования армянских стрелковых батальонов обязанности священника временно мог исполнять просто один из бойцов батальона. Отец Рубен проехал от Эрзерума до Маранда (Персия), побывал во всех подразделениях, представил вновь назначенных священников. Регулярные поездки на передовые позиции армянских воинов по всему Кавказскому фронту позволяли вникать в нужды паствы, решать возникающие вопросы и предупреждать назревающие конфликты. В этом плане очень характерно его письмо генералу Назарбекову:
29 июня 1916 г. Тифлис.
Глубокоуважаемый Фома Иванович!
Пользуюсь случаем и пишу Вам. После Нового года я побывал в районе Баратова, I корпуса и 2-го Туркестанского корпуса. Только что вернулся из Чорохского края. Пишу из Тифлиса. Надеюсь, Вы здоровы. Случайно видел здесь Докучаева в генеральском мундире. Теперь здесь гостит наше Святейшество Католикос. Ему оказан весьма торжественный приём. Наместник жаловался, что в Ванском районе армяне производят такие бесчинства, что он не решился передавать Католикосу, так это мерзко. Что назначено следствие и придёт князь Щербатов для производства следствия и со стороны армян будут назначены двое. Я также хочу к тому времени быть у Вас, а быть может, даже в качестве представителя Католикоса, хотя мне не хотелось бы. Мне думается, что многое и Вам известно и на Вас лежит некоторого рода обязанность заступиться за родной народ. Удивительно, точно все злые демоны собрались на погибель нашей нации. Всё гадкое, всё низкое, всё, что может повредить армянам, преподносится наместнику в сгущённом виде, в смысле вредном нашему делу. Всё хорошее забывается, все, что делают армяне, не замечают. Боже мой! Сколько злобы, шипения, зависти, лжи и фальши. В Эрзеруме вакханалия… В Соучбулаге казаки во главе с Терменом перебили 5 000 курдов (в том числе женщин и детей). Спрашиваю: при помощи армян добровольцев? “Не было ни одного, были только казаки”. Это я слышал из уст генерала Термена. Он начальник штаба у Чернозубова. Казаки делают – ничего. Но они же пример подают. Сделают добровольцы – в полевой суд, расстрелять. Вся Турция разграблена, все ковры перевезены на Кавказ, шёлковые материи носят проститутки. Это не видно. Армяне перекупят у казака или солдата худую корову – кричат: мародёрство и спешат донести наместнику. Армянин убьёт курдийку или турчанку – зверство. Этим делом занимаются казаки, солдаты, офицеры с генералами во главе – это по взаимному соглашению. Хорошее соглашение, если турки волком воют и идут с жалобой к Пржевальскому, увы, целоваться. Увидимся, Бог даст, поговорим. Если я дойду до Хныса-кала, т. е. у Вашего корпуса, то просил бы Вашего содействия для приезда в Муш и Битлис. В своё время я дам знать, когда выеду и когда буду в Хнысе.
Будьте здоровы. Жму вашу руку.
Ваш св. Р. Бекгульянц.
Мой сердечный привет врачам и штабным.
Вчитываясь в эти строчки, мы видим слова и позицию Патриота, который борется за каждую врученную ему человеческую душу и за каждую человеческую жизнь, при этом не стесняется напомнить власть предержащим об их «некоторого рода обязанностях заступиться за родной народ». Общение на равных с прославленными генералами и военачальниками, не отодвигает на второй план для Рубена Варфоломеевича интересы и нужды паствы.
Особо трогательно звучат последние строчки письма: «Мой сердечный привет врачам и штабным». Под псевдонимом «Северянин» он регулярно публикует статьи в «Армянском Вестнике» и других периодических изданиях. Читатели еженедельника «Армянский Вестник» регулярно получали свежие вести с Кавказского фронта из первых рук, читая публикации «Северянина», как о своих впечатлениях из поездок, так и о проблемах с возможными путями их решения. Военная компания 1916 г. была ознаменована значительными успехами, русские войска овладели значительной частью территории Турецкой Армении, включая важнейшие города, Эрзерум, Ван, Трапезунд, Эрзинджан, Муш. На этих территориях был установлен оккупационный режим. Армяне к управлению не допускались. О некоторых фактах недопустимого отношения к армянским храмам и святыням со стороны оккупационных властей отец Рубен сообщает лично Геворгу V, Католикосу всех армян. Тогда же, в 1916 г., Его Святейшество, Католикос всех армян Геворг V наградил священника Бекгульянца цветной фелонью и нагрудным крестом, а также возвел в сан протоиерея. 1916-й г. принес много встреч со старыми друзьями и знакомство с новыми. Именно тогда в район военных действий для спасения памятников армянской культуры прибывает археологическая экспедиция Русского археологического общества под руководством академика Н.Я. Марра со своими учениками Н.Г. Адонцем, И.А. Орбели, С.В. Тер-Аветисяном, А.А. Калантаром, Н.М. Токарским; несколько позже в этих же краях побывали в качестве военного корреспондента поэт, переводчик Сергей Городецкий и этнограф Александр Миллер, увидевшие собственными глазами те руины и тот ад, который оставили за собой турки. Отцу Рубену приходилось многократно совершать поездки, как в пределах России, так и по регионам Турецкой Армении. С горечью в сердце он видит, во что превращены монастыри и города, описанные им же два года назад... От полного разгрома турецкую армию спасла Февральская революция – с весны 1917 г. русская армия начала постепенно разлагаться, солдаты дезертировали, отправляясь по домам. Процессы ускорил переворот, и к концу года Кавказский фронт почти полностью был развален.
В поиске противодействия падению воинской дисциплины русское командование экспериментировало с созданием национальных воинских формирований – к середине июля 1917 г. на основе Армянских батальонов были созданы стрелковые полки, после чего последовало их объединение в бригаду. В конце октября последовал приказ Начальника штаба Верховного главнокомандующего о формировании ещё одной бригады, таким образом, что 1-й, 2-й и 5-й полки вошли в состав 1-й бригады, а 3-й, 4-й и 7-й – в состав 2-й. Этим же приказом было заложено обоснование для будущего формирования единого войскового соединения – Добровольческого Армянского корпуса.
6 ноября 1917 г. командующий Кавказским фронтом генерал от инфантерии М. А. Пржевальский отдал приказ о формировании Армянского корпуса, основу которого составили бывшие армянские добровольческие дружины. Командующим был назначен генерал русской армии Ф. Назарбеков. Корпус вытянулся в одну линию вдоль уже новой армяно-турецкой границы. Армянский корпус 22–28 мая 1918 г. героически сражался при Сардарапате, Баш-Апаране и Каракилисе, благодаря чему было спасено армянское население и провозглашена Республика Армения. Все это время протоиерей Отдельного Армянского корпуса Рубен Варфоломеевич Бекгульянц находился в войсках, бывая в штабе корпуса и в Тифлисе только наездами. Он считал себя ответственным за судьбу каждого воина, беря на себя решение различных вопросов, порой на первый взгляд, далеких от его круга забот и обязанностей.
Наглядным примером, служит обращение на имя Военного Министра Армении:
«Г. Военному Министру Армении
Отдельного Армянского Корпуса
Протоиерея Рубена Бекгульянца
Рапорт
Как известно из газет – 3 июня сего года на жел. дор. станции Ашага-Сераль зверски были убиты 25 чел. русских офицеров во главе с полковником Владимировым. В числе убитых были два родных брата Вартан и Гевонд Боснакяны. Причем Вартан Боснакян был в чине поручика и перевелся на службу с Западного фронта в армянские части в апреле сего года, а младший брат Гевонд – молодой прапорщик выпуска 1917 года, также поступил на службу в марте с.г. Оба брата … после боя под Каракилисой были захвачены турками и погибли в Ашага-Серале. Считаю долгом довести до Вашего сведения, что у покойных братьев Боснакян в Нахичевани н/Дону проживают родители, оставшиеся без средств к существованию. Отец покойных священник Никогайос Боснакян совершенно слеп. И потому к труду не способен. В последние годы Вартан Боснакян был полной опорой семьи. У братьев Боснакян недополучено денежное содержание за много месяцев …, т. к. с момента выступления большевиков не получали своего жалования. Принимая во внимание, что у холостых офицеров наследниками после их смерти являются их родители, я докладываю Вам, что наследниками у покойных офицеров Боснакян законными наследниками являются их родители – священник Никогайос Боснакян с женой, проживающие в Нахичевани н/Дону по 25 линии. Если Национальный Совет или Ваша Канцелярия, Г. Министр, не имеют возможности в настоящее время высчитать всего причитающего покойным Боснакянам, то справедливость требует выдать их отцу единовремнную помощь в счет содержания и ликвидационных. В виду же невозможности так или иначе перевести деньги в Нахичевань н/Дону, я полагаю, что при Вашем посредствии Национальный Совет имеет возможность предписать Ростово-Нахичеванскому Армянскому Комитету выдать за его счет, что найдет нужным справедливым, отцу покойных священнику Никогайосу Боснакяну.
Отдельного Армянского Корпуса Протоиерей Рубен Бекгульянц 1918 г. VII/23 г. Тифлис № 14».
Резолюция военного министра:
«Согласен выдать 1000 рублей за обоих братьев, тем более, что свящ. Боснакян слепой старик. Полагаю, деньги эти могут быть выданы Армянским Национальным Комитетом в Нахичевани на Дону, а комитету написать, что выдача эта будет восполнена отсюда».
Однако, рядом справа, карандашная приписка: «Полагаю, что просьба о выдаче недополученного жалования убитых может быть возбуждена не-посредственно наследником», говорящая сама за себя.
Полностью сформированный и укомплектованный Отдельный Армянский корпус просуществовал с 1 марта 1918 г. до 5 сентября того же года, когда было принято официальное решение о его расформировании. На этом и закончилось участие в Великой войне священника Бекгульянца.
В дальнейшем вся его деятельность была связана с Нор-Нахичеваном. Долгожданное возвращение домой состоялось. Приступившего к исполнению своих обязанностей в Соборе Сурб Григор Лусаворич, протоиерея Бекгульянца избирают членом Епархиального Совета. А позже, в августе 1919 г., на заседании Попечительского совета Нахичевано-Бессарабской духовной семинарии, отец Рубен был единогласно избран ее официальным ректором, и возглавлял это заведение вплоть до его закрытия в 1920 г. Фактически же он абсолютно безвозмездно исполнял обязанности ректора семинарии еще до избрания, т.к. Ерванд Овакимович Шах-Азиз, много лет руководивший духовной семинарией, сосредоточился на работе по созданию армянского окружного музея Нахичевани и Ростова-на-Дону.
Будучи членом Епархиального Совета, отец Рубен занимается решением различных важных вопросов епархии. В частности, занимается закупкой пшеницы и муки в пределах Кубанской области «для нужд подведомственных оному попечительству богоугодных заведений». В уходящем 1918 г. он составляет (совместно со священником Н. Тер-Абраамянцем) и издает в Ростове-на-Дону Армянский настольный календарь на 1919 г., ставший последним подобным изданием на много лет вперед. Нужно помнить о том, что наступившее «смутное время» сопровождалось периодической сменой власти в Ростове и Нахичевани-на-Дону. Большевики, дроздовцы, казаки Краснова, германский экспедиционный корпус, Вооруженные Силы Юга России (ВСЮР) под командованием генерала Деникина, 1-я Конная армия под командованием Буденного, ВСЮР, большевики. Советский период истории Ростова-на-Дону начался 11 февраля 1920 г., после того как приказом Верховного Командования ВСЮР Ростов-на-Дону был оставлен без боя.
Р. Бекгульянц, как и большинство нахичеванских священнослужителей, руководствовался постулатом «Всякая власть от Бога», однако прекрасно помнил, что в апостол Павел в Послании к Римлянам писал: «Власть только тогда считается Божьим установлением, если она служит Богу». И обычно, принимая какое-либо решение, он помнил слова Иисуса «Говорю Вам, все, что вы сделали для одного из самых малых братьев Моих вы сделали для Меня» (Мф. 25:40).7 февраля 1920 г., когда город в очередной раз перешел «из рук в руки», двое красноармейцев внесли в дом священника своего раненого командира и попросили приютить его на 2–3 дня. Отец Рубен молча, кивнул. Бартик, не мешкая, вывел бойцов черным ходом. Довольно скоро раздался требовательный стук в дверь. На пороге стояли четверо. Корниловцы. Патруль. Офицер, увидев священнослужителя, принес свои извинения и, не слушая возражений, попросил не препятствовать обыску.
Усевшись на диван, он командовал подчиненными, которые быстро осмотрели кабинет, гостиную, детскую. Но на пороге небольшой комнатки, где на сундуке сидела женщина, замотанная в кучу одеял и платков, голос священника остановил их: «Это матушка, у неё тиф...»Вежливый офицер подскочил как ужаленный, и только воспитание позволило ему выругаться уже на улице. Софья Степановна, обливаясь потом, выбралась из-под кучи одеял. Вместе с Настей они открыли сундук, перенесли раненого на кровать. Доктора ждали недолго, т.к. он жил в соседнем доме. На третий день город снова перешел «из рук в руки». «Гостя» приехали забирать на автомобиле, с охраной, благо ему значительно полегчало.
11 февраля 1920 г. в Ростов и Нахичевань-на-Дону вернулись большевики. В этот раз надолго. Начались массовые обыски, сопровождающиеся неконтролируемым изъятием имущества, арестами и расстрелами. В судьбе верующих людей свою роль сыграл «Декрет об отделении церкви от государства», согласно которому, имущество, находящееся в ведении православных и других церквей, переходило в непосредственное ведение местных Советов рабочих и крестьянских депутатов. Декрет лишал Церковь права владения собственностью. Все недвижимое имущество, церковные здания, дома, земельные угодья были национализированы. Здания церковных построек Нахичевани были муниципализированы практически сразу, после советизации города. Здание семинарии было изъято одним из первых. Справедливости ради хочу заметить, что большевики не были первыми деле национализации церковной собственности. В ХХ в. начало было положено Законом «О конфискации имущества Армянской Церкви», принятом 12 июня 1903 г. и отмененном затем императорским указом 1 августа 1905 г.
После ликвидации семинарии протоиерей Бекгульянц назначается настоятелем Нахичеванского кафедрального собора, по мере своих сил принимая участие в общественной и духовной жизни армянской общины. Именно в этот период ему довелось принять посильное участие в мероприятии по вывозу архивов и других исторических ценностей нахичеванских армян в Армению в целях сохранения для грядущих поколений.
Е.О. Шах-Азиз одним из первых понял, какую угрозу архивам несёт разгоняющееся «Красное Колесо». Объединив свои усилия с Мартиросом Сарьяном, также видевшим реальную опасность утраты исторических и художественных ценностей, они смогли вывезти из Нахичевани богатейший архив, насчитывавший около 5 000 ценнейших документов. Спасены были фонды М. Налбандяна, Р. Патканяна, Нахичеванского магистрата.
Из воспоминаний М.С. Сарьяна: «В 1921 году, проездом из Москвы в Армению, А.Ф. Мясникян остановился в Ростове и посетил меня. Я попросил его организовать мой переезд в Ереван. Из Армении Мясникян прислал в Ростов целый вагон с подарками для бойцов Красной Армии. Этим же вагоном 1 октября 1921 года мы отправились в Ереван». Содержимое этого вагона было в целости и сохранности доставлено по назначению и легло в экспозицию создаваемого Культурно-исторического музея Армении.
В начале 1920-х гг. процесс гонения на церкви начинал свои обороты. В 1923 г. представители «диктатуры пролетариата» попытались предъявить свои права на имущество собора и сам собор Сурб Григор Лусаворич. Перед входом в него стеной стояли верующие, расступившиеся только перед своим тертером. Рубен Варфоломеевич, подняв над головой ключи от Храма, произнес: «Эти ключи мне вручил народ, народу я их и возвращаю». После чего связка ключей полетела в толпу. Естественно, прямо в руки доверенного человека. Это эффектное выступление не осталось без внимания властей. Рано утром за ним пришли. Арестованный священник был доставлен на фильтрационный пункт, где дожидался своей участи. «Знающие» люди просветили, что в ближайшие дни ожидается большое начальство из Москвы, которое и будет решать их судьбу. Дети регулярно приносили отцу передачи (те же «знающие» люди предупредили, чтобы сыновья и не вздумали показываться, если не хотят разделить судьбу отца). Начальство прибыло. На следующий день передачу у девочек не приняли. Ничего не объясняя, посоветовали уходить домой, побыстрее. Варсик на негнущихся ногах, всю дорогу обдумывала, что и как сказать маме. Дома никаких объяснений не понадобилось – дверь открыл отец. Приехавшую комиссию из Москвы возглавлял спасенный их семьей от корниловцев «большой начальник». Разбирая дела арестованных, он сразу узнал своего спасителя: «Этого попа награждать надо, а вы его предлагаете к стенке поставить. Это правильный поп!»
Домой «правильный поп» был доставлен в автомобиле, с почетом и под охраной. Рубен Варфоломеевич понимал, что столь чудесное решение вопроса личной безопасности не ограждало собор от аппетитов представителей диктатуры пролетариата, обещавших закрыть этот рассадник опиума для народа и стереть его с лица земли. Представители власти запрещали совершение церковных обрядов.
Управляющий Нахичеванской-на-Дону епархией архимандрит Муше (Данагезян) писал: «...то, чего не смог добиться ни всесильный, кровожадный султан Абдул-Гамид, ни изуверы курды, то позволили себе представители советской власти». Каждый случай совершения обряда становился предметом разбирательства. Начались хождения отца Рубена по повесткам от мелких чиновников, их общественных представителей и уполномоченных всяческих рангов. Начались… и закончились опять же самым чудесным образом. Ожидая в коридорах власти очередного уполномоченного, он неожиданно услышал тихий голос: «Вас хочет видеть наш руководитель, пожалуйста, пойдите за мной». В небольшом кабинете, служившем комнатой отдыха руководителя, находился невысокий улыбающийся человек, в котором он узнал добровольца первой дружины, семинариста… Анастаса. Секретарь крайкома партии Анастас Иванович Микоян, хранивший теплые фронтовые воспоминания о священнике Бекгульянце, поразился его феноменальной памяти и после небольшой доверительной беседы, постарался помочь этому незаурядному человеку, действуя, как всегда, очень аккуратно, чтобы оградить его от поползновений ретивых чиновников.
27 февраля 1924 г. протоиерей Рубен Бекгульянц наряду с другими членами Епархиального Совета Ново-Нахичеванской епархии – протоиереем Карапетом Экимяном, священниками Хачатуром Баляном, Андреасом Сактикяном, Геворгом Шилтяном – принимает участие в избрании главой епархии епископа Гарегина Овсепяна – будущего Католикоса Великого Дома Киликийского Гарегина I. Видный деятель культуры и просвещения, педагог, арменист, доктор философии, действительный член Кавказского отделения Московского и Петербургского императорских этнографических обществ, вместе с Николаем Марром участвовавший в раскопках на Арагаце, в Ани, в Гарни; избранный в 1943 г. Католикосом Киликийским Гарегин I Овсепян станет первым главой Второго престола, принявшим участие в церемонии рукоположения Геворга Чорекчяна Католикосом всех армян в июне 1945 г.
Назначение Гарегина Овсепяна главой епархии было утверждено только через три года, а всё это время обязанности руководителя епархии исполнял один из авторитетнейших нахичеванских священников – протоиерей Погос Бедельянц. Священника Бекгульянца предупредили, что его семья занимает слишком большую площадь и подлежит уплотнению. Первый этаж особнячка отдали под жилконтору, а им оставили две комнаты на втором этаже. К этому времени и Бартик и Варсик обзавелись семьями.
Бартик с женой, Марией Ивановной Володиной, поселились неподалёку. В апреле 1924 г. у них родился сын, Рубен. Будучи полным тезкой своего деда, он и внешне был очень похож на него. К сожалению, Рубен Бартугимеосович умер в 1986 г. бездетным. Варсеник, как дочь служителя религиозного культа, была отчислена из университета. Устенька вся в музыке. Учится и одновременно дает частные уроки. Сумик после закрытия семинарии закончил школу с отличием и настроен на получение высшего образования. Однако, сдавая вступительные экзамены на «отлично», не находит своей фамилии в списках зачисленных, второй год подряд. Причина – социальное происхождение. Выход виделся только один – нужно уезжать, и уезжать подальше. Окончательное решение пришло после разговора с другом Бартика, Маркосом, которого сначала отчислили с мехмата Донского университета, а затем с химфака Новочеркасского политехнического института, т.к. он был сыном Вардереса Тер-Крикорова – владельца кожевенного завода, обувной фабрики, сети продуктовых магазинов в Ростове, Нахичевани и Таганроге. Маркос, желая стать инженером-химиком, направился в Баку, Смбат же подал документы на гидротехническое отделение технического факультета Ереванского университета. Однако и в этот раз отлично сданные экзамены не помогли. В списке зачисленных его фамилия отсутствовала…– А вы почему грустите, молодой человек, когда все радуются? – спросил проходящий мимо представительный мужчина, – Нужно отмечать поступление, а не стоять, опустив голову.– Моей фамилии в списках нет, так что отмечать мне нечего.– Значит, Вы плохо готовились, ведь мы приняли всех выдержавших испытания. Подготовьтесь получше, обещаю, что в следующем году Вас зачислят.– Спасибо, но в моём экзаменационном листе абитуриента только от-личные оценки, посмотрите, пожалуйста.– Странно, давайте попробуем разобраться, – и, направившись к двери с табличкой «Ректор», Акоп Гарегинович Ованнисян, вдруг резко остановился: – Кем Вы доводитесь священнику Бекгульянцу?– Сын, младший.– Мне всё ясно. Я подпишу приказ о Вашем зачислении… Хочу возблагодарить те Высшие Силы, которые хранят нас, потомков Рубена Варфоломеевича, и в наиболее трудные моменты жизни, когда уже не ждёшь ничего хорошего, протягивают руку помощи, кардинально меняя ситуацию… Ни Смбат, ни Маркос, ни многие другие молодые люди, в чьих судьбах также принял участие Акоп Гарегинович, не догадывались, какие чувства боролись в душе этого человека, ведь еще недавно фамилия ректора университета (также как фамилия его брата, первого секретаря ЦК), звучала немного по-другому – Тер-Иоаннисян… Смбат был искренне удивлен и обрадован, встретившись в стенах университета с Маркосом, а точнее со студентом второго курса архитектурного отделения технического факультета, будущим мэтром архитектуры Марком Владимировичем Григоряном, оставившим неизгладимый след в облике Еревана ХХ в.
Беда пришла в семью, откуда её не ждали. Туберкулез. Сначала заболела Устя, затем и сам Рубен Варфоломеевич. И если он сумел перебороть болезнь, то у дочери недолгая ремиссия сменилась резким ухудшением. В сентябре 1926 г. ее не стало. Варсеник, работавшую делопроизводителем Дорпрофсожа СКЖД, вызвали к руководству и проинформировали, что ей необходимо официально отказаться от отца – священника, т.к. проживание советского служащего на одной жилплощади с семьей асоциального элемента является недопустимым фактом. Вопрос стоял очень серьезно, – уволенного по подобным основаниям нигде больше не брали на работу. Придя домой, сама не своя, она не проронила ни слова, однако мудрые родители, ожидая чего-нибудь подобного от «пролетарской диктатуры», решили столь деликатный вопрос по-своему. Рубен Варфоломеевич и Софья Степановна сняли комнату в доме неподалёку у своей близкой знакомой. Ольга Васильевна, добрейший человек, души не чаяла в своих жильцах и воспитала дочь Светлану в глубоком почтении к отцу Рубену. В свою очередь, Светлана Николаевна Григорьян передала это чувство своему сыну Дмитрию. Именно им мы обязаны в первую очередь сохранением могилы Рубена Варфоломеевича и Искуи Рубеновны, именно Дмитрий первым отвел меня, 15-летнего юнца, к памятным местам нашей семьи – местам захоронения Арутюна Аламдаряна и Рубена Бекгульянца, и именно Дмитрий установил в конце 1960-х гг. табличку на могиле отца Рубена.
В доме на углу 10-й линии и улицы Загородной Рубен Варфоломеевич и Софья Степановна прожили до конца 1935 г. Отсюда Рубена Варфоломеевича провожали в последний путь… Больших трудов стоило родителям уговорить старшую дочь произнести страшные слова отречения. В конце концов, отец просто приказал дочери, и она подчинилась, что спасло ее позже, при прохождении процедуры чистки совслужащих в 1929 г.
В мае 1927 г. – новый арест и ссылка в Тобольск42 на три года. Тобольский централ – одно из страшных каторжных мест с суровым режимом, находится он прямо на территории Тобольского кремля в самом центре города. Здесь отбывали наказание Достоевский и Короленко, здесь были расстреляны тысячи заключенных. Находясь в заключении, о. Рубен начал писать воспоминания о самаркандском периоде жизни, большую часть написанного он смог каким-то чудом сохранить и привезти домой.
Складывается впечатление, что судьба получала удовольствие от игры с ним в «кошки-мышки»: через год последовало освобождение, возвращение в Нахичевань и… новый арест с высылкой в… Самарканд, куда он отправился вместе с супругой. За священнослужителя ходатайствовали и продолжали ходатайствовать многие, с кем его сводила судьба, и кто мог что-либо решать в государстве «диктатуры пролетариата». В частности, соратник по Самаркандской борьбе, профессиональный революционер Михаил Морозов, лично сотрудничавший со Сталиным в Баку и с Лениным в эмиграции; организация «Помощь политическим заключенным», возглавляемая Екатериной Пешковой (женой Максима Горького).
Игра в «кошки-мышки» продолжалась: 18.01.1929 г. священнику Бекгульянцу Постановлением Особого Совещания разрешено свободное проживание, о чем ему сообщает своим письмом Е. П. Пешкова.19 апреля 1929 г. Рубен Варфоломеевич получает в Управлении начальника милиции 1-го района гор. Самарканда временное удостоверение личности, взамен ранее изъятых документов, и семья, наконец, возвращается домой, в Ростов-на-Дону. Именно в Ростов, а не в Нахичевань, т.к. с января 1929 г. город с таким названием перестал существовать, а с октября того же года вновь созданный Нахичеванский район города Ростова-на-Дону был переименован в Пролетарский.
Однако все попытки стереть слово «Нахичевань» из памяти горожан не имели успеха, ибо даже кондуктора в трамвайных вагонах, пересекая «границу», продолжали громогласно объявлять: «Въезжаем в город Нахичевань», а домохозяйки упорно именовали рынок «Нахичеванским».9 марта 1930 г. уходит их жизни митрофорный протоиерей Иоанн Домовский. Его смерть была большой утратой для о. Рубена, ибо он потерял старшего друга, человека большой души. И только Господу было угодно упокоить их на одном погосте. Приступив к исполнению своих обязанностей в соборе Сурб Геворг Лусаворич, протоиерей Бекгульянц ощущает усиление противодействия властей, которые пытаются контролировать все исполняемые требы. В декабре 1929 г. постановлением НКВД СССР50 запрещен звон в колокола с целью изъятия «сокращаемых» колоколов и последующей сдачей в переплавку.
Последствия этого постановления не замедлили себя ждать – в 1930 г. «Красное колесо» с особой тщательностью начало перемалывать храмы Нахичевани. Были закрыты и подверглись разрушению Успенская, Федоровская, Никольская, Георгиевская церкви. Собор также попытались закрыть и разрушить. Отец Рубен, не добившись ничего в Ростове-на-Дону, выехал в Москву, где одному Богу известно, каким образом и в каких кабинетах он сумел доказать историческую ценность творения основоположника русского классицизма архитектора Ивана Егорова Старова. Собор продолжал функционировать, снос его удалось остановить, однако варвары успели разрушить барабан центрального купола с крестом и звонницу колокольни. Вся эта история стоила Рубену Варфоломеевичу инфаркта.
8 мая 1930 г. скончался Его Святейшество Католикос всех армян Геворг V Суренянц. Национально-Церковный Собор по выборам нового Патриарха-Католикоса Армянской Апостольской Церкви состоялся 12 ноября 1932 г. в Св. Эчмиадзине. В число делегатов-выборщиков от Нахичеванской епархии входил и священник Бекгульянц. За кого он отдал свой голос, мы не имеем права даже рассуждать. Но выбор перед ним стоял не из легких. С одной стороны, друг и коллега по нахичеванской семинарии архиепископ Геворг Чорекчян. С другой – Патриарший местоблюститель и председатель Св. Синода архиепископ Хорен Мурадбекян, с которым отец Рубен не только близко сотрудничал в годы Великой войны, но и выполнял его отдельные конфиденциальные поручения. К примеру, в эту поездку он доставил в Эчмиадзин часть церковного архива. 13 ноября в Кафедральном соборе Св. Эчмиадзина прошло торжественное помазание новоизбранного Католикоса Хорена I. Тогда же в ноябре 1932 г. в Ереване состоялась ещё одна встреча. Мой дед, Смбат Рубенович Бекгульян, представил своему отцу Саркисову Марию Сергеевну – свою избранницу. Смбат был поражен: обычно немногословный и молчаливый отец очень долго беседовал с невесткой, расспрашивал её и рассказывал о себе и своей одиссее… Результат превзошел ожидания, оба были в восторге друг от друга. Во всяком случае, рассказ моей бабушки об этой встрече я запомнил с детства. В марте 1934 г. у Смбата с Марией родился сын Сергей. Рубен Варфоломеевич, выезжая в июле 1935 г. в Кисловодск на лечение, попросил привезти к нему малыша. Общение с маленьким внуком было самым действенным лекарством. Отец Рубен был в восторге от него, брал мальчика на руки, подбрасывал вверх. Зная, что молодые родители-комсомольцы категорически против «церковных пережитков», священник тайком, выбрав момент, крестил моего отца. О таинстве крещения отрока Сергея знала лишь Софья Степановна, рассказавшая перед смертью старшей дочери Варсеник.
О подробностях отдыха и лечения в Кисловодске мы знаем из письма бабушки Софьи датированном 11 июля 1935 г. 7 числа состоялся неожиданный консилиум. Обследование провели доктора Мезлумов (Кислов), Кечеджиев Арам Петрович и Критосдурьян, которые пришили к выводу, что больной совершенно здоров и нуждается только в чистом воздухе и хорошем питании. На следующий день отца Рубена посетили нахичеванские священники, сообщившие о закрытии церкви. Поскольку весь июль шли дожди, то семья пробыла в Кисловодске до конца августа. Однако осенью его состояние резко ухудшилось, приступы грудной жабы участились и 22 ноября 1935 г. больное сердце священника Рубена Варфоломеевича Бекгульянца остановилось. Он ушел во сне, как уходят праведники.
24 ноября 1935 г. Эчмиадзинский Верховный Духовный Совет выразил соболезнование по случаю кончины священника, отметив, что «в лице протоиерея Бекгульянца верующее общество лишилось своего истинного духовного отца, достойного служителя». Отпевание проходило в кладбищенской церкви Сурб Карапет, после чего похоронная процессия прошла вокруг храма и направилась к месту вечного упокоения. Таков был последний путь одного из умнейших и грамотнейших нахичеванских священников, подвижника и патриота своего народа, легендарного Человека, неординарного во многих отношениях, лидера не только духовного, но и общественного47. Смерть стала своего рода избавлением от тех мук, которые ему неизбежно пришлось бы пережить (его имя уже прозвучало в показаниях обвиняемых), доживи он до страшного 1938 г.
Через некоторое время после похорон семью посетил представитель Католикоса всех армян, Хорена I, передавший Софье Степановне личные соболезнования Святейшего. Ему же были переданы документы (заранее приготовленные отцом Рубеном для передачи в Эчмиадзин), церковная утварь и награды покойного (в частности наперсный крест, украшенный каменьями). Софья Степановна свои последние годы прожила с детьми и занималась воспитанием внуков. Проводила на фронт сначала сына Бартика, а затем внука Рубена. Перед началом второй оккупации Ростова-на-Дону вся семья была эвакуирована в Узбекистан. Путь из Красноводска по железной дороге не перенесла Наташа (няня), за много лет успевшая сродниться с семьей. Конечный пункт – поселок Красноармейский (рудник) в 109 км от Ташкента стал местом упокоения Софьи Степановны в конце 1942 г. Эвакуация закончилась для Варсеник, Фанечки и Марианны в августе 1944 г., а в 1945 с фронта вернулись Бартик и Рубен. Сегодня никого из них, к сожалению, нет в живых. Светлая им память. Последней из детей Рубена Варфоломеевича в 1992 г. ушла Фанечка. Ушла тихо, как будто понимая, что с ней уходит целая эпоха.
Бекгулян Рубен Сергеевич – краевед, член Совета Всероссийского обще-ства охраны памятников истории и культуры, г. Ростов-на-Дону.
"Нахичевань-на-Дону: история и современность (К 240-летию переселения армян на Дон)." Материалы международной научной конференции. г. Ростов-на-Дону, 18–19 октября 2019 г.