В ходе сумгаитской резни поразительным образом проявилось практически полное бездействие центральных советских властей. Имея от КГБ, МВД, армии полную информацию о происходящем с самого первого дня погромов, они не предприняли никаких реальных шагов для их предотвращения. Они не сделали ничего для спасения своих сограждан, - а их можно было спасти, если бы войска были бы введены в город сразу с началом погромов и получили бы приказ решительно действовать против погромщиков. В дни сумгаитской резни в Баку находились и специально направленные в регион высокие партийные руководители из Москвы. По свидетельству академика Р.А. Срапинянца, в начале 1988 года направленного в составе группы научных работников в НКАО, Армянскую и Азербайджанскую ССР, о происходящем в Сумгаите прекрасно знали находившиеся тогда в Баку Г. Разумовский и П. Демичев, но никаких мер принято не было.
Что же делали в Баку посланцы Кремля? Рассказывает живущая в Москве Эльмира Арзуманова, в прошлом жительница Баку, в 1977-1988 гг. работала экскурсоводом в Музее азербайджанского ковра и народно-прикладного искусства (был расположен в Старом городе, рядом с Девичьей башней): «28 февраля 1988-го, в воскресенье нам сообщили о предстоящем визите в музей Петра Демичева. Около 3 часов дня прибыл сам Демичев. Его сопровождал сотрудник ЦК КП Азербайджана, по-моему Фархад, или Фикрет, сейчас не помню, Алиев. Директор, экскурсоводы, заведующий экспозицией, как это было принято при визите высоких гостей, встречали его со свитой у входа в музей. Нам сказали, что «товарищ Демичев ограничен по времени и обзорно пройдет по залам музея». После того как Демичев бегло осмотрел все пять залов нашего музея, сопровождающий из ЦК позвонил куда-то из музея, сказал, что все в порядке, они в музее, сейчас выходят. Закончив разговор, сопровождающий сказал Демичеву: «Петр Нилович, вот вы сейчас посетили наш уникальный музей ковра, а теперь будьте добры, пойдемте в караван-сарай, где накрыт стол, и вы ознакомитесь с национальными азербайджанскими блюдами». Вот так вот товарищ Демичев приехал в Баку «мирить азербайджанцев с армянами».
Напомним, что днем 28-го февраля в Сумгаите происходили наиболее кровавые за все дни погромов события. А в 40 минутах езды от места резни высокий кремлевский посланец посещал музеи и вкушал различные блюда и горячительные напитки… Известно, что в Сумгаит со значительным опозданием были введены войска. Вначале это были части МВД СССР, отряды практически безоружных курсантов. Генсек М.Горбачев произнес впоследствии, что «войска опоздали на три часа», и эта фраза затем вошла в обиход партийных функционеров. На деле, - и это затем также неоднократно подчеркивали многочисленные свидетели, - войска вошли в город лишь через двое суток после начала погромов, то есть фактически на третий день беспорядков. Однако даже после ввода войск в город они, по многочисленным свидетельствам очевидцев, большей частью бездействовали, или охраняли центральные учреждения и самих себя. А разгон толп погромщиков начался лишь после того, как понесшие потери в полторы сотни раненых (негласно сообщалось и о нескольких убитых) практически безоружные курсанты и милиционеры были усилены подразделениями прибывшей из Каспийска хорошо вооруженной и подготовленной морской пехоты. Наличие у последних боевых патронов и проявленная решительность дали погромщикам явный сигнал о том, что безнаказанных убийств и грабежей больше не будет, и они достаточно быстро разошлись. Однако целых два дня погромы совершались практически на глазах бездействовавших войск.
Свидетель Гулиев Сабир М.: «…Я видел, как курсировали БТРы. Какие-то люди подбежали к солдатам и попросили помощи. Однако солдаты не пришли на помощь, мотивируя это тем, что им не приказано… У бандитов были дубинки и каски, которые они отбирали у солдат…».
Свидетель Ильясов М.В.: «Когда со стороны молокозавода поехали БТРы, я обрадовался, думая, что они попытаются остановить погромщиков, но увы… Все было непонятно и страшно, в центре города стояли БТРы, а в нашем квартале убивали людей».
Свидетель Аракелян Арсен: «…Когда я в тот же день вернулся в Сумгаит, то увидел очень много БТРов. На автовокзале было очень много крови, камней, валялось нижнее белье. Недалеко от автовокзала громили квартиры армян, хотя рядом проходили БТРы. Все это видели. Но, к моему удивлению, БТРы не шли на помощь».
Паргев Галустян, рабочий Степанакертского завода сельскохозяйственного машиностроения, потерявший в ходе Сумгаитской резни свою тетю Фирузу Мелкумян, свидетельствовал на страницах газеты «Советский Карабах»: «Невольно вспоминаю слова М.С. Горбачева о том, что войска опоздали всего на три часа. Это не так. Кровавые события в Сумгаите развернулись с 26 февраля и продолжались три дня. 27 февраля вместе с моим бакинским товарищем мы отправились в Сумгаит, чтобы спасти семьи брата и тети. С большим трудом нам удалось найти только брата. Тети дома не было, квартира была разграблена и разгромлена (67-летняя вдова погибшего в Великой Отечественной войне солдата была убита в своей квартире; ее били, а затем тело рубили топором. В официальном свидетельстве о смерти причина смерти указана: «разрыв шейного отдела спинного мозга», - прим. автора). Немало усилий потребовалось и для того, чтобы выехать из города, спастись от разъяренной, озверевшей толпы. За пределами Сумгаита на открытой местности мы встретили воинские части и военную технику. Мы обратились к командованию, сообщили об обстановке в городе, попросили оказать помощь армянскому населению. Мы поняли, что они осведомлены о творящихся в городе бесчинствах, но не имеют приказа пресечь их».
Очень скоро после развала СССР подоплека закрытых решений Кремля стала явной. Уже в 1994 были рассекречена рабочая запись заседания Политбюро ЦК КПСС от 29 февраля 1988 года, на котором был рассмотрен вопрос «О дополнительных мерах в связи с событиями в Азербайджанской и Армянской ССР». Эта запись была полностью опубликована в журнале «Родина» в 1994 году.
Из приводимых ниже отрывков этой публикации становится ясно, почему войска в Сумгаите не препятствовали погромщикам, в частности, не применяли против них оружия.
«Горбачев: Вчера вечером Виктор Михайлович (В. Чебриков, председатель КГБ СССР – прим. автора) мне позвонил и сообщил, что митинги сняли, что все кончилось. Но что получилось на деле? С митинга действительно разошлись, но объединились в небольшие группы по 10-15-20 человек, максимум 50-100, и пошли творить настоящий разгул, насиловать, совершать поджоги, выбрасывать мебель из домов армянских семей… Дмитрий Тимофеевич (Д. Язов, министр обороны СССР – прим. автора) распорядился, и в Сумгаит быстро ввели курсантов военного училища и других военных. Он также помог перебросить туда самолетами 3 тысячи милицейских сил…
Язов: Георгий Петрович просит ввести вечером в Сумгаите комендантский час. Это значит, что надо ввести войска и какую-то часть, вооружить ее, но не для того, чтобы стрелять. А раз комендантский час, значит, надо все сделать.
Горбачев: А нужен комендантский час?
Язов: Я считаю, что нужен.
Горбачев: Оружие наготове иметь, но не стрелять. А то начнут подстреливать этих блуждающих.
Язов: Дадим оружие без патронов, потом будет бронетранспортер с патронами изолированно. Это сделаем, организуем.
Горбачев: Патроны отдельно.
Язов: Если разрешите, тогда я даю такое указание.
Члены Политбюро: Согласны.
Горбачев: Главное, надо сейчас немедленно включить в борьбу с нарушителями общественного порядка рабочий класс, людей, дружинников. Это, я вам скажу, останавливает всякое хулиганье и экстремистов. Это очень важно. Военные вызывают обозление».
Обратите внимание: в советском городе средь бела дня толпы погромщиков убивают сограждан по национальному признаку, а советский Генсек заботится прежде всего о том, как бы военные не подстрелили кого-то из «блуждающих» погромщиков или не «вызывали обозления»! При этом, как свидетельствует та же запись заседания от 29 февраля 1988-го, Горбачеву и членам советского Политбюро прекрасно известна картина происходящего в Сумгаите.
«Горбачев: Правильно. Задержать. Расскажи, Дмитрий Тимофеевич, как убивают.
Язов: Двум женщинам груди вырезали, одной голову отрезали, а с девочки кожу сняли. Вот такая дикость. Некоторые курсанты в обморок падали после того, как увидели это».
Заметим, что все это происходит 29 февраля – на третий день резни, в день ожесточенных погромов и большого числа жертв. В связи с этим непонятно, что имел в виду Горбачев, когда на то же заседании мимоходом бросил: «В общем, если бы мы не приняли мер, то могла быть резня в любой момент».
А вот еще одна его реплика: «Даже в какой-то мере, вообще говоря, упустили время немного». Зато ясно, что больше всего беспокоит Генерального секретаря ЦК КПСС М.С. Горбачева и членов его Политбюро: страшнее погромов и убийств по национальному признаку в Сумгаите для них является возможное расшатывание до того незыблемых советских идеологических устоев, чем-де грозили мирные демонстрации в Ереване. И еще им важно показать, что все хорошо, что все налаживается.
«Горбачев: Короче говоря, сейчас надо Армению удержать, чтобы она не отреагировала. Мы считали, что в понедельник, направленные в Азербайджан и Армению наши товарищи, смогут возвратиться, и в четверг можно обменяться мнениями. Но я думаю, что сейчас им еще надо остаться там и продолжать работу в этом направлении, усиливать ее. Вот в Армении дело пошло в эту плоскость, но, наверное, не везде, особенно там, где границы, и там продолжается… Пленум ЦК КП Армении поддержал обращение, но сделал приписку о создании комиссии. Они сейчас далеко зашли и заангажировались перед народом. Этот факт. Но нам тоже это надо понимать и дать возможность, как говорят, отступить, перестроить им свою позицию сейчас. Но сохранить ситуацию. …
Язов: Академик Амбарцумян, Михаил Сергеевич, позвонил Кочеткову и говорит: ты зачем сюда приехал? Он ответил, ну, как почему, это же Закавказский округ. Тогда Амбарцумян задал вопрос: а ты какие указания получил?
Горбачев: Вот-вот.
Язов: Имеют место попытки распространять листовки среди солдат.
Горбачев: Если начнется то, что было в Сумгаите, действовать надо решительно и до конца… Надо прикрыть подходы, чтобы не проходил транспорт, чтобы самолеты не летали из Еревана и т.д. Попросим у Владимира Ивановича и Анатолия Ивановича для печати информацию о том, что армянские предприятия начали работать».
Зато Михаил Сергеевич явно оживляется, когда речь заходит о предстоящих совещаниях, пленумах и иных цэковских посиделках, где предполагалось обсуждать и национальные проблемы.
«Решит Пленум. Совещание что-то подскажет. Это огромнейший, государственной важности вопрос… У нас есть что на этот Пленум принести. Завоевания у нас в национальной сфере колоссальные. Они перевешивают все. Это база, на которой можно снять острые вопросы, используя наш этап перестройки, демократизации».
Из пустословия Генсека можно сделать выводы о том, что советское руководство не только не сделало никаких разумных выводов из сумгаитской резни, но и поспешило замять и забыть все, что было связано с этим вестником распада страны. Удивительно, что и сегодня на постсоветском пространстве так много людей, которые наивно полагают, что с таким вот верховным руководством возможно было сохранить Союз ССР!
Аналогичным образом вели себя посланцы Кремля и на международной арене. Арут Сасунян, родившийся в Сирии в семье спасшихся от геноцида зейтунцев (Зейтун – город в горной Киликии, один из центров армянского сопротивления османской политике геноцида), после учебы и обоснования в США профессионально занимался армянским вопросом. Став членом зарегистрированной в ООН неправительственной организации американских индейцев, Сасунян получил право выступать на заседаниях комиссии по правам человека в Женеве, где он многократно и подробно излагал и историю геноцида армян. Его выступления вызывали ярость представителей Турции, которые пытались возражать ему, но получали достойный отпор.
В 1988 году, сразу после сумгаитской резни Арут Сасунян поднял эту тему в Комиссии по правам человека ООН, уже в качестве американского защитника армянского вопроса. Испытывая определенные опасения, - как бы не навредить, - он обратился к представителю СССР в Женевской комиссии ООН, предупредив, что намерен сделать резкое заявление. «Я не буду обвинять Советский Союз, я буду обвинять азербайджанских преступников, совершивших эти злодеяния, - сказал тому Сасунян. - И, наоборот, отдам должное Горбачеву, который благодаря своей политике гласности осудит этих азербайджанских преступников».
Однако советский представитель ответил: «Нас не интересует, насколько корректно будет ваше слово. Мы бы предпочли, чтобы его вообще не было». Сасуняну ничего не оставалось, как ответить: «Я не обязан спрашивать у вас разрешения, так как я член неправительственной организации и имею право выступать по любому вопросу. Я просто из вежливости информирую, чтобы мое выступление не стало для вас неожиданностью, так как я армянин, и моя Родина в составе СССР». На следующий день, когда Сасунян в своем выступлении представлял события в Сумгаите, вся советская делегация встала и покинула зал.
Мелик-Шахназаров А.А. Нагорный Карабах: факты против лжи. М., 2009.